– Ты как? – вынырнувший из толпы Тим тряхнул ее за локоть и заглянул в глаза. Маска спецназа, в которой ему пришлось провести почти всю ночь, превратила его медную шевелюру в Мамаево поле. – Жива?
– Сложный вопрос, – пробормотала Женька.
– Эй, смотрите, что у нее с лицом! – донесся мальчишеский голос. Все звуки по-прежнему казались Женьке странно приглушенными. Даже захотелось проверить, не набилось ли чего в уши.
– А-но меня дери! Эта штука у нее на щеке! Она шевелится! – прогудела рядом крупная дама средних лет. Ее черные волосы, перехваченные ободком с искусственным желтым цветком, вились мелким бесом. Под синим балахоном в огромных красных маках, колыхались устрашающие формы. Не такие пышные, как у Мамаши Мурр, но тоже весьма внушительные. – Ох, еще и кровь носом идет. Лапушка моя!
Женька почувствовала солоноватый привкус на губах. Действительно идет. – «Это побочный эффект, отмашка. Морок предупреждал, что так будет», – попыталась объяснить она, но язык совсем перестал слушаться. И ноги, похоже, тоже.
Кто-то бережно поднял ее на руки и отнес на сухой ковер рыжей хвои под старой пихтой. С запозданием Женька сообразила, что это Тимофей. Очень осторожно он усадил подругу спиной к пахучему стволу и промокнул рукавом камуфляжной куртки кровь на Женькиных губах.
– Сиди здесь, поняла? – строго сказал Тимка, нахмурив золотистые брови. На дне бутылочных глаз друга пряталась тревога. И еще что-то непонятное: то ли нежность, то ли жалость. – Это Марильда, – кивнул он на даму в маках. – Целитель испанских депферов. Она с тобой побудет.
– Нет! – тихо, но твердо ответила Женька. – Вам… вам целитель нужнее.
Освобожденным заложникам под руководством Тимофея и Бруно предстояла осада «Синих камней». Именно там засел спецназ и пара десятков ученых. Если что-то пойдет не так, маленький Федор может не справиться в одиночку с ролью военного врача. К тому же именно сейчас Женьке нужно было остаться одной. Ну просто повеситься, как нужно.
– Да что же это… Да разве же мы тебя бросим, детка? – закудахтала пышнотелая Марильда. Женщина тяжело опустилась рядом на колени и положила пухлую ладонь на Женькину макушку. Сразу полегчало. Стенки гигантского стакана постепенно растаяли, мир вокруг снова стал ярким и громким.
– Идите, – гораздо увереннее потребовала Женя. – Я совсем немного посижу и сразу к вам.
Тимофей подозрительно прищурился. Почувствовал подвох, но для разнообразия решил не спорить.
– Ладно, Марильда, идем, – не слушая возмущенного бормотания целительницы, он протянул ей руку и помог встать на ноги. – Если что, звони. О Бармалее не волнуйся. За ним Федька присматривает.
Еловые лапы разошлись, пропуская Тима с Марильдой, и тут же сомкнули зеленый занавес за их спинами. Поляна у края пропасти незаметно опустела, людские голоса смешались со щебетом лесных птиц и растворились вдали.
Женька осталась одна.
Глава 19
Она поспешно стянула со спины рюкзак и вытащила из него телефон. Так и есть. В левом верхнем углу экрана дрожал крошечный конверт. Женька торопливо открыла СМС.
«Я уже тут, – прочитала она короткий текст. – Иди на север вдоль обрыва. Стою, жду».
На север? Женька сердито прищелкнула языком. Где бы еще раздобыть компас? Хотя даже компас не гарантировал, что она сумеет выбрать правильное направление – определение сторон света казалось ей таким же волшебством, как лечение головной боли руками или решение математических задач повышенной сложности.
Покрутившись на месте, Женька решила, что север находится вниз по реке. Просто потому что вверх дороги не было – деревья стояли там вплотную к обрыву.
Предположение оказалось верным. Пара минут торопливым шагом по узкой тропке, и впереди обнаружилась еще одна поляна, только куда меньше первой. Путь к ней преграждала кривая ель. Она притулилась у самого края пропасти маленькой сгорбленной старушкой. Женька осторожно обошла ее, путаясь в высокой траве, и увидела Дину.
– Привет. Быстро ты, – она ждала дочь Морока, стоя на расстоянии мизинца от пугающей глубины. Тонкий черный силуэт на фоне набирающего дневную синеву неба. Девушка пришла на встречу в униформе российской фратрии Людей крыш: свободное черное трико, замшевые полусапожки и куртка с капюшоном. Только серебристая эмблема исчезла с плеча, словно Дина не хотела больше иметь ничего общего с расой кошек.
– Старалась. Зачем звала? – Главное не проколоться. Не выдать себя слишком красноречивым взглядом. Это всего лишь встреча двух подружек. Одной надо о чем-то спросить, другой – выслушать и посочувствовать. А что место свидания – затерянная в лесу поляна, так всякое бывает. Только бы не прозевать момент, когда Дина начнет действовать.
– Эй, откуда у тебя это? – она уставилась на Женькину щеку, невольно коснувшись рукой своего лица. – Это татуировка такая? Жуть, если честно.
– Правда? – расстроилась Женька, подходя ближе. – А Федька врал, что она красивая.
– Ну да, красивая. Только большая очень.
– Большая? – неожиданно Женька позабыла, зачем пришла. В животе стало холодно, как в отделе молочных продуктов какого-нибудь гипермаркета. Еще вчера днем, когда она последний раз смотрелась в зеркало, серебристый рисунок на скуле никак нельзя было назвать большим. Что же изменилось за эти сутки? – У тебя случайно зеркала нет?
Конечно, зеркало у Дины было. Маленькое, с круглой крышечкой, инкрустированной кусочками зеленого нефрита. Девушка достала его из кожаной сумочки на бедре и протянула Женьке.
Ой, мамочки!
Она чуть не грохнулась на землю, увидев в нем себя. Вся щека, от нижнего века, до подбородка, была покрыта густой вязью чешуи нагара. Теперь даже самый несведущий в зоологии человек распознал бы в рисунке голову ящерицы. Ее узкая морда была развернута к Женькиному носу. Из слегка приоткрытой пасти выглядывал тоненький хлыстик языка. Он скручивался в аккуратное колечко как раз под правым уголком губ.
«Каждое обращение к нагару, он будет использовать, чтобы усилить контроль над твоим телом и разумом», – вспомнились слова Морока. Вот оно – зримое свидетельство контроля над телом – татуировка в пол-лица.
– Ты что, раньше этого не видела? – Дина явно не ожидала такой реакции.
– Я… Нет… – всхлипнула Женька. Она почувствовала, что веки стремительно горячеют, а нос наливается влагой. Как же теперь с этим жить? Ходить в гимназию? Встречаться с друзьями? Маме на глаза показываться? Лучше бы она навсегда осталась в Большой Клоаке. Там хоть никому не придет в голову таращиться на нее, словно на чучело размороженного мамонта.
– Иди сюда, тут света больше, – Дина мягко потянула Женьку за локоть. Поближе к обрыву.
И та пошла. Как во сне. Глядя только в зеркало.
Она думала, что жизнь закончилась. Прямо сейчас. Заполучить такую татуировку на лице, все равно, что лишиться глаза или обзавестись уродливым шрамом. Теперь на улицу не выйдешь, чтобы не наткнуться на осуждающий взгляд кого-нибудь из взрослых или брезгливый интерес ровесников.
