Женька уже видела такой. Месяц назад. Тогда Сохмет – воинственная ипостась Лунной кошки – прямо у нее на глазах сотворила что-то вроде болтавшейся в воздухе галереи, а потом преспокойно в нее удалилась. Эффектный способ покинуть скучную вечеринку.
Коридор, проложенный Агатой, выглядел чуть иначе. Он напоминал огромную стеклянную трубку, сквозь прозрачные стены которой просвечивал ночной город. Причем огоньки домов находились внизу, точно трубка висела над землей никак не меньше, чем на высоте Останкинской телебашни.
Женька быстро оглянулась. Ребята сосредоточенно смотрели перед собой. Похоже, никто кроме нее не замечал ни кошки, ни коридора.
– Скорее же! – фыркнула Агата.
– Я не могу. Без меня они сразу погибнут.
– С тобой они тоже погибнут. Минуты через две. Давай, шагай. Это не займет много времени. Точнее, это вообще не займет времени. Ну!
И Женька шагнула. Попросила шепотом у всех прощения, разорвала связь с невидимым потоком воды и прыгнула в «кроличью нору» над площадью Сан-Марко.
* * *
– Женя исчезла! – воскликнула Ника, которая с начала сражения не отрываясь смотрела на облачный экран.
– Что? – Морок проследил за взглядом аналитика.
– Вскочила на перила, а потом бац и нету.
Кирилл Мороков никогда не понимал выражения «все оборвалось внутри». Что значит оборвалось? На чем оно висело? Но сейчас, не увидев своей дочери на балконе Дворца Доджей, Морок почувствовал, что у него где-то между головой и животом образовалась шахта, в которую, набирая скорость, проваливается лифт. Уууххх! А ему-то, казалось, страх за Женьку успел достигнуть своего пика.
– Черт возьми, Женька, где ты?
До окончания Конклава оставалось минут пять, не больше. Все главы единодушно признали пауков опасными для Края и передали их под надзор СКК. Список кандидатов на должность куратора был составлен, оставалось только проголосовать. И всё.
– Это конец! – Ус запрокинул голову, схватив за плечо сидевшего рядом Чухоня. – Ребятки сдались!
Тишина, опустившаяся на Конклав, гудела, как лифтовая шахта в груди Кирилла. Главы фратрий молча вставали со своих мест. То, что происходило на экране, не требовало комментариев. Почти все, кто находился на площади Сан-Марко, теперь лежали на залитых венецианским солнцем плитах. Люди больше не двигались. Только средиземноморский ветерок продолжал играть одеждой туристов: шевелил светлые балахоны скрючившегося под колоннами собора семейства с Ближнего востока, раздувал широкие юбки компании еще совсем недавно шумных итальянок, таскал чью-то соломенную шляпку. Ветер, точно неопытный кукловод, не хотел поверить, что все его марионетки сорвались ниточек и теперь неподвижно лежат на сцене. Он пытался разбудить так некстати уснувших актеров. Или хотя бы создать иллюзию, что представление продолжается.
– Смотрите, кто это? – прервал тишину чей-то охрипший голос.
К центру площади, переступая через иссушенные тела, шли оставшиеся в живых люди.
– Это Табаш из нашей фратрии, – неожиданно донеслось с трибуны крыланов.
– А вон Дарина. Точно она! – добавил кто-то из депферов.
– Нобан…
– Тара…
– Диман…
– Сволочи! – не выдержала Ника. – Убийцы!
Изумление на лицах участников Конклава стремительно сменялось ненавистью. Злодеи, только что иссушившие пару тысяч человек, были Людьми Края. Товарищами по расе и фратрии. Своими. И теперь эти «свои» стояли среди неподвижных тел и радостно жали друг другу руки. Праздновали победу.
– Предатели, – во весь голос произнес Чухонь. – Они всех убили. И Тима… И Женьку…
Глава 24
Место Женька узнала, стоило ее ногам коснуться поверхности крыши. Упругий рубероид привычно спружинил под гуттаперчевыми подошвами.
– Это же… это же… – залепетала Женька, озираясь. Вокруг перемигивались желтыми глазами темные дома. Место оказалось знакомым. Даже больше – это был ее родной город.
– Дорога Сохмет. Самое начало, – закончила Агата, выгибая спину.
Точно! Они находились на крыше, с которой началось Женькино посвящение в Люди крыш. Оранжевая луна с надкусанным краем прямо как тогда, таращилась в темноту, играла бликами в паутинках антенн. Вот только теперь тут не было ни металлических чаш с пламенем, ни Марты, ни Мамаши Мурр, ни Тимки. Никого.
– Зачем мы здесь? А?
– Смотри, – приказала кошка. – Да не на меня, а вперед.
От дальнего края крыши к ним двигалась женщина. Высокая в узком серебристом платье, расходившемся к земле русалочьим хвостом. Она шла, покачивая точеными бедрами – прямо как поп-дива в старых американских фильмах. Женька вдруг сообразила, что не может разглядеть ее лица. Точно несуществующий прожектор, освещая фигуру незнакомки, оставлял в густой тени голову. Но стоило Женьке подумать об этом, как световой круг увеличил радиус. Женщина замедлила шаг. Наверное, хотела получить побольше удовольствия от произведенного эффекта.
– Ой, мама! – вырвалось у Женьки. Сердце заколотилось от нахлынувшего волнения. Всё, что находилось выше декольте, покрывала короткая жесткая шерсть – грудь, мощную шею, широкую морду и короткие стоячие уши. К Женьке приближалась Сохмет, воинственное воплощение Лунной кошки.
Не успела Женька поприветствовать львиноголовую богиню, как в лицо ударил порыв ветра. На крышу, рядом с Сохмет, спустился крылатый зверь. Сложил испускавшие золотистый свет крылья, хлестнул себя по боку хвостом с кисточкой и наклонил в приветствии голову. Это был Фаргот, тотем Людей ветра.
Третье божество Края тоже не стало тянуть с появлением – почти одновременно с грифоном на крыше очутилась Крысомать. Сейчас она казалась куда больше, чем обычно, когда сопровождала Чухоня. По ее шерсти метались крохотные молнии, похожие на разряды статического электричества, а глаза, точно габаритные огни, горели красным.
Глазея на эффектное появление трех тотемов, Женька не сразу заметила скромную фигурку девочки.
– А ты знаешь, что бывают невидимые рыбы? – спросила она таким тоном, словно уже с полчаса болтала о всяких пустяках.
Как всегда от голоса Малышки А-но Женьку пробрал озноб.
– Нет, не знаю.
– Вот! – кроха торжествующе подняла указательный палец. – А они бывают! Представляешь, целые невидимые акулы и целые невидимые киты!
– Киты – это не рыбы. Это млекопитающие, – брякнула Женька и тут же прикусила язык. С кем она спорит? С морским божеством? Ну и ну!
– Сама ты мелкопитающееся, – надулась А-но. – А кит – это раба. Не-е-ет! Кит – это рыбища!
– Да, конечно, – с готовностью закивала Женька. – Рыбища-рыбища. Кто же еще?
Конец странному диалогу положила Агата. Насмешливо фыркнув, кошка вышла вперед, оказавшись между Женькой и четырьмя божествами.
