— Есть версии, почему он за вами следил?
— Я надеялся, что вы сможете помочь мне выяснить это.
Лавджой с досадой взглянул на него и поднялся.
— Вы уже видели утренние газеты?
— Нет. А что?
Судья хоть и не дотрагивался до трупа, но вынул из кармана носовой платок и тщательно вытер руки.
— Незадолго до рассвета парковая шлюха обнаружила в Сен-Джеймс-парке труп.
Ветер поднял зыбь, волны заплескались о камни у самых ног. В воздухе стоял густой запах реки и грязи, к которому примешивалось неистребимое зловоние сточных вод. Себастьян смотрел, как по темной реке скользит утлый ялик. В городе, где было полно куртизанок и проституток, парковые шлюхи занимали самую низшую ступень; это были жалкие создания, настолько изуродованные болезнями, что могли охотиться за клиентами только в темноте, обычно выбирая для этой цели какой-нибудь из городских парков.
— И что здесь необычного? — удивился Себастьян.
— Необычно то, что жертву, о которой идет речь, забили, как скот. — Лавджой убрал платок в карман. При свете луны его лицо казалось почти таким же мертвенно-бледным, как и у трупа, который лежал на земле. — Буквально. Разделали, как мясную тушу.
— Кто это был? Вы знаете?
Лавджой кивнул констеблям, чтобы те унесли труп, и снова повернулся к собеседнику.
— В том-то и беда. Им оказался старший сын сэра Хамфри Кармайкла. Молодой человек двадцати пяти лет.
Сэр Хамфри Кармайкл был одним из богатейших людей города. Родившись в семье ткача, он сам всего достиг, и теперь не нашлось бы той отрасли, за которую он не брался, — в мануфактуре и в банковском деле, в разработке шахт и в перевозках — везде была его рука. Пока не поймают убийцу его сына, городские констебли и судьи ничем другим заниматься не будут.
— Кстати, один из моих людей с Боу-стрит собирается выдвинуть против вас обвинение, — сообщил Лавджой, поднимаясь по ступеням лестницы. — Вы сломали ему нос.
— Он порвал мой сюртук.
Лавджой обернулся и окинул взглядом великолепно сшитый сюртук из тонкого сукна, превращенный в грязные рваные лохмотья. Обычно строгий судья улыбнулся краем рта.
— Я передам ему ваши слова.
ГЛАВА 36
— Что с тобой случилось на этот раз? — спросила Кэт, встретившись взглядом с Себастьяном в зеркале гримерки.
Несколько минут назад закончился второй акт, и занавес опустился, театр за кулисами огласился криками, смехом и топотом ног бегущих по коридору людей.
Себастьян бросил на кушетку бумажный сверток с зеленым атласным платьем и утер тыльной стороной ладони расцарапанную щеку, по которой струилась кровь.
— Я ехал к тебе, чтобы ты рассказала мне что-нибудь об этом вечернем платье, но по дороге решил остановиться и устроить небольшую потасовку в грязи.
Она бросила на него взгляд, в котором угадывались и забота, и раздражение, и насмешка, но главное — тщательная сдержанность. Сняв с головы золоченую диадему Клеопатры, она оттолкнула стул и принялась разворачивать пакет. Атлас переливчато засверкал в золотистом свете лампы.
— Изумительная работа, — сказала она, поднося платье к свету. — Модное, но в меру, без излишеств. Похоже, его сшили для жены какого-нибудь аристократа. Скорее всего, она не дебютантка, но все еще молода.
Кэт перевела взгляд на виконта.
— Неужели женщина, доставившая записку для принца, была одета точно в такое же платье?
Себастьян стянул с себя грязный сюртук. Даже гений Седлоу не сумел бы его восстановить.
— Сомневаюсь. Скорее всего, на ней было платье похожего фасона и оттенка. Женщина могла бы заметить разницу, а большинство мужчин — нет. — Себастьян осмотрел ущерб, причиненный жилету. Жилет был испорчен не меньше сюртука. — Кем бы она ни была, она явно приложила руку к смерти маркизы.
— Не обязательно. Я знаю с десяток актрис, способных весьма правдоподобно сыграть великосветскую даму. Убийца мог просто нанять кого-то.
— Может, и так. Но это было бы рискованно.
Кэт вывернула платье наизнанку, исследовала швы.
— Только взгляни на эти крошечные стежки. В городе не много найдется портних, способных добиться такого качества.
Он подошел к ней.
— Как ты думаешь, если мы найдем портниху, она сможет рассказать нам, кто заказал платье?
— Конечно сможет. А вот захочет ли она это сделать пли нет, зависит от того, как к ней подойти.
Себастьян зажал локтем её шею и притянул к себе.
— Ты хочешь сказать, что мой подход может оказаться неловким?
Кэт коснулась полуоткрытыми губами его губ.
— Я хочу сказать, что подобные расспросы приличнее вести женщине.
Усмехнувшись, он запустил обе пятерни в ее волосы и провел подушечками больших пальцев по щекам.
— Что ж, может быть…
Его прервал стук в дверь.
— Цветы для мисс Болейн, — раздался юный голос.
— О господи. Только не это, — сказала Кэт.
Себастьян обвел неспешным взглядом букеты роз, лилий и орхидей, занявших поверхности всех столов и комодов в гримерке, включая пол.
— А у тебя, оказывается, появился новый воздыхатель, — сказал он; Кэт тем временем подошла и рывком открыла дверь.
Николс, мальчишка, служивший на побегушках в театре, улыбнулся до ушей и сунул ей в руки букетик цветов.
— Вот, еще один. Этот господин дал мне целый шиллинг. Если дело так пойдет и дальше, то скоро я открою собственную лавку.
— Так это был другой человек? — спросила Кэт.
Себастьян забрал у нее букет.
— По крайней мере, этот букет не займет полкомнаты. Странное сочетание, не находишь? Одна желтая лилия и девять белых роз. Немыслимая причудливость. Так кто он такой, этот твой поклонник?
Кэт внезапно побледнела.
— Остальные букеты были от графа де Лилля.
— А этот — нет?
Кэт взглянула на карточку, которую успела вынуть из букета.
— Нет.
Он нахмурился.
— Что такое? Что не так? От кого цветы?
— Не знаю. Здесь нет подписи.
Он забрал у нее карточку.
— «И сделал царь серебро и золото в Иерусалиме равноценным простому камню, а кедры, по множеству их, сделал равноценными сикоморам…»
[15]
— прочитал он вслух и вернул ей записку, рассмеявшись. — Что за кавалер присылает даме букет с цитатой из Библии?
