— Значит, я буду жить до тех пор, пока не умру, — констатировал я.
— Интересное истолкование. Впрочем, да, вы совершенно правы.
— А как вы узнаете, что сознание переместилось?
— Мы узнаем через вот это, — доктор Расселл ткнул в свою ЭЗК, — и еще потому, что вы нам об этом скажете. Поверьте, когда все произойдет, вы будете знать об этом наверняка.
— Но откуда вы это знаете? Или вы тоже когда-нибудь перемещались сами?
Он улыбнулся.
— Вообще-то да. Даже дважды.
— Но вы не зеленый.
— Это уже второе перемещение. Вовсе не обязательно оставаться зеленым навсегда, — задумчиво произнес он, затем немного удивленно заморгал и снова взглянул на свою ЭЗК. — Боюсь, мистер Перри, что нам придется прекратить беседу, поскольку помимо вас у меня на очереди еще довольно много народу. Ну, что, вы готовы начать?
— Черт возьми, конечно не готов! Мне так страшно, что я боюсь, как бы не навалить в штаны.
— Тогда позвольте мне поставить вопрос по-другому. Вы готовы покончить с этим?
— Видит бог, да.
— В таком случае за дело.
Доктор Расселл ткнул пальцем в кнопку своей ЭЗК.
Саркофаг, в котором я лежал, чуть заметно вздрогнул, как будто в нем включился какой-то механизм. Я скосил глаза на врача.
— Усилитель, — пояснил он. — Эта часть работы займет примерно минуту.
Я невнятно хмыкнул, давая понять, что услышал, и взглянул на нового меня. Он лежал в своей коробке неподвижный, словно восковая статуэтка, которую кто-то во время отливки случайно окрасил зеленым, пролив краску в форму. Он походил на меня, каким я был много-много лет назад, — нет, намного лучше, чем я был тогда. Я был далеко не самым спортивным парнем в своем квартале. А этот «я» был мускулистым, как чемпион по плаванию. И на голове у него красовалась роскошная шапка волос.
Я не мог даже вообразить, каково будет находиться в этом теле.
— Максимум разрешения, — сказал доктор Расселл, обращаясь, по-видимому, к самому себе. — Связь установлена.
Его ЭЗК громко пискнула.
Я ощутил легкий толчок, а затем внезапно почувствовал себя так, будто в моем мозгу оказалась просторная пустая комната, по которой гуляет эхо.
— Ого! — невольно воскликнул я.
— Слышите эхо? — спросил доктор Расселл. Я кивнул.
— Это компьютерный банк, — пояснил он. — Ваше сознание воспринимает крохотный временной зазор между «здесь» и «там». Все в полном порядке, не волнуйтесь. Так открывается связь между новым телом и компьютерным банком.
ЭЗК снова запищала.
На другом конце комнаты новый я открыл глаза.
— Готово, — буднично сообщил доктор Расселл.
— У него же кошачьи глаза! — удивился я.
— У вас кошачьи глаза, — поправил меня доктор Расселл. — Обе связи устойчивы, без шумов. Сейчас я начну перемещение. Приготовьтесь почувствовать некоторую дезориентацию.
ЭЗК опять запищала… … И я полетел ааааааааааааай вниз (и при этом чувствовал себя так, будто меня — совершенно безболезненно — продавливали сквозь мелкое сито).
И все воспоминания, которые у меня когда-либо имелись, били меня по лицу, как кирпичи, вылетающие из огромной рушащейся стены.
Одна ясная вспышка — я стою в алтаре, глядя, как Кэти идет по проходу. Вот она слегка запнулась, наступив кончиком туфли на край подола своего длинного платья, тут же изящно выправилась, улыбнулась, как будто хотела сказать мне: «Ну уж это-то меня не остановит».
Еще одно появление Кэти: «Черт побери, куда же я подевала ваниль?» Миска с тестом загремела, грохнувшись на пол в кухне (будь оно проклято, Кэти).
И затем я снова оказался собой и увидел кабинет доктора Расселла. У меня кружилась голова: я видел перед собой лицо Расселла и одновременно его затылок.
«Ничего себе, фокусы!» — подумал я, потому что это больше всего походило на кадр из стереофильма.
А потом меня огорошила мысль: я же нахожусь в двух местах в одно и то же время.
Я улыбнулся и увидел, как старый и новый я улыбнулись одновременно.
— Я не подчиняюсь законам физики, — сообщил я доктору Расселлу сразу двумя ртами.
А он ответил:
— Вы перешли.
Нажатие кнопки на его проклятой ЭЗК.
И снова остался только один «я».
Другой «я». Я мог это сказать совершенно точно, потому что больше не разглядывал нового меня, а видел себя старого.
А он смотрел на меня с таким видом, словно знал, что только что случилось нечто немыслимо странное.
Я прочел в его взгляде: «Я больше не нужен».
Он закрыл глаза.
— Мистер Перри, — позвал доктор Расселл уже второй раз, а затем легонько хлопнул меня по щеке.
— Да, — сказал я. — Я вас слышу. Извините.
— Как ваше полное имя, мистер Перри? Я на секунду задумался. Затем сказал:
— Джон Николас Перри.
— Какого числа вы родились?
— Десятого июня.
— Как звали вашу учительницу во втором классе? Я недоуменно посмотрел в глаза врача.
— Боже правый! Помилуйте, дружище. Я не смог бы вспомнить этого, даже когда был в моем старом теле.
Доктор Расселл улыбнулся.
— Добро пожаловать в новую жизнь, мистер Перри. Вы входите туда с развевающимися знаменами. — Он отворил и распахнул дверцу моего саркофага. — Прошу вас, выходите.
Я оперся руками — моими зелеными руками — на обе стороны бокса (теперь мне не хотелось называть его саркофагом) и выдернул тело наружу. Выдвинул правую ногу вперед и слегка пошатнулся. Доктор поспешно шагнул и поддержал меня.
— Осторожнее, — предупредил он. — Вы совсем недавно были стариком. Чтобы освоиться в молодом теле, вам потребуется некоторое время.
— Что вы имеете в виду? — спросил я.
— Ну… — протянул он, — кстати, можете выпрямиться.
Действительно. Я заметно сутулился (дети, пейте молоко, которое вам дают!). Теперь я распрямил спину и сделал еще шаг вперед. И еще один. Хорошая новость: я, оказывается, не забыл, как нужно ходить. Расплываясь в улыбке, как школьник, я зашагал по комнате.
— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор.
— Я чувствую себя молодым. — Голос едва сдерживал радость.
— Так и должно быть, — кивнул Расселл. — Биологический возраст этого тела — двадцать лет. На самом деле оно немного моложе, но мы можем без труда нагнать эту разницу.
Я подпрыгнул, чтобы попробовать, что из этого получится, и почувствовал себя так, будто пролетел полпути до Земли.
