— А что будет со мной после того, как мы войдем в эту дверь? Вы только представьте себе, что мы сделали бы с консу, убившим восемь тысяч наших.
— Они относятся к этому совсем не так, как мы, — уверила Джейн. — Вам ничего не должно угрожать.
— Не должно… — многозначительно повторил я.
— Другой вариант: мы сгораем, как только появляемся в пространстве консу, — сказал Крик.
— Я все понимаю, — ответил я. — Жаль только, что у меня было маловато времени, чтобы привыкнуть к этому плану.
— Ситуация развивается слишком быстро, — беспечным тоном сказала Джейн.
И внезапно я получил сообщение через МозгоДру-га. «Верьте мне», — говорилось в нем. Я мельком, как бы случайно, взглянул на Джейн, которая ответила спокойным взглядом. Я кивнул, показывая, что получил и понял ее послание.
— Что мы будем делать после того, как они выразят свое восхищение лейтенанту Перри? — спросил Тагор.
— Если все пойдет так же, как и при прошлых встречах, то у нас будет возможность задать консу до пяти вопросов, — ответила Джейн. — Точное число вопросов определится исходом соревнования — боя между пятью нашими и пятью их бойцами. Бой проходит один на один. Консу сражаются безоружными, но нашим бойцам будут выданы ножи, чтобы компенсировать отсутствие режущих рук. Следует особо учесть одну вещь: в предыдущих случаях, когда мы имели дело с этим ритуалом, консу выставляли против нас серьезно проштрафившихся солдат или преступников, которым это сражение позволяло восстановить честь. Поэтому нетрудно понять, что они будут настроены на бой самым решительным образом. Мы сможем задать столько вопросов, сколько одержим побед.
— Как определяется победитель? — спросил Тагор.
— Или вы убьете консу, или он убьет вас, — коротко ответила Джейн.
— Очаровательно, — отозвался Тагор.
— Еще одна важная деталь, — сказала Джейн. — Консу выбирают бойцов из числа тех, кого мы возьмем с собой, поэтому, согласно протоколу, мы должны предоставить им возможность выбирать хотя бы из трех человек. Единственный освобожденный от боя член делегации — ее руководитель, который, согласно этикету, считается стоящим слишком высоко для того, чтобы унизиться до схватки с преступником или неудачником консу.
— Перри, главой делегации будете вы, — приказал Крик. — Поскольку именно вы убили восемь тысяч этих говнюков, то, с их точки зрения, только вы достойны разговаривать с ними. К тому же вы единственный из всех нас не относитесь к Специальным силам, и уступаете в силе и скорости нашим людям, более усовершенствованным, чем вы. Если вам придется драться, то вы, скорее всего, погибнете.
— Я тронут вашей заботой, — ответил я.
— Дело тут не в заботе, — честно ответил Крик. — Если наша сверхзвезда погибнет в схватке с каким-нибудь парией, консу могут просто отказаться иметь с нами дело.
— Отлично, — усмехнулся я. — А то мне на какое-то мгновение показалось, что в вас проснулось человеколюбие.
— На это можете не надеяться. — Крик, скорее всего, говорил серьезно. — Пойдем дальше. До выхода в точку скачка у нас остается сорок три часа. Делегация будет состоять из сорока человек, включая всех командиров взводов и отделений. Кто войдет туда из рядовых, я решу сам. Это значит, что все это время офицеры и лучшие солдаты будут упражняться в рукопашном бою. Перри, вам я загрузил из базы данных протоколы имевшихся встреч. Изучите их как следует и ни в коем случае не подведите нас. Сразу же после прыжка мы встретимся, и я сообщу вам вопросы, которые мы хотим им задать, в том порядке, в каком они должны следовать. При наилучшем развитии событий мы зададим пять вопросов, но необходимо быть готовыми к тому, что их окажется меньше. А теперь давайте займемся делом. Все свободны.
В течение последовавших сорока трех часов Джейн постаралась узнать о Кэти как можно больше. Она неожиданно появлялась, где бы я ни находился, задавала вопрос, выслушивала ответ и исчезала, возвращаясь к своим обязанностям. Этот способ уплотнения жизни показался мне странным.
— Расскажите мне о ней, — потребовала она, когда я сидел в пустой комнате отдыха, изучая протоколы прежних делегаций.
— Я познакомился с нею, когда она училась в первом классе, — начал я, после чего мне пришлось объяснить, что такое первый класс.
Затем я рассказал, какой Кэти впервые запомнилась мне. На уроке искусства для первого и второго классов мы клеили что-то из бумаги, и нам с ней досталась одна баночка с клеем. Она заметила, что я облизал кисточку с клеем, и сказала, что я невоспитанный. Я стукнул ее, а она поставила мне синяк под глаз. За это ее удалили с урока. С тех пор мы не разговаривали, пока не стали подростками.
— Сколько лет вам было, когда вы учились в первом классе? — спросила Джейн.
— Шесть лет, — ответил я. — Столько же, сколько вам сейчас.
— Расскажите мне о ней, — попросила она, когда мы через несколько часов снова встретились в другом месте.
— Кэти однажды чуть не развелась со мной, — вспоминал я. — Мы были женаты уже десять лет, и я завел интрижку с другой женщиной. Когда Кэти узнала об этом, то пришла в ярость.
— А что плохого было в том, что вы с кем-то переспали?
— Дело было вообще-то не в той женщине, а в том, что я солгал Кэти, — объяснил я. — Сама по себе случайная связь с кем-то или же короткий роман воспринимались ею скорее как симптом гормонального всплеска. А вот ложь она считала неуважением и не хотела быть замужем за человеком, не питающим к ней уважения.
— Почему же вы не развелись?
— Потому что, несмотря на случившееся, я любил ее, а она любила меня. Мы справились с ситуацией, потому что хотели быть вместе. К тому же через несколько лет у нее тоже кое-что произошло, так что, думаю, мы полностью сквитались. На самом деле после этого мы стали жить еще лучше.
— Расскажите мне о ней, — опять потребовала Джейн немного позже.
— Кэти пекла такие пироги… Вы просто не поверите, — улыбнулся я. — У нее был совершенно сногсшибательный рецепт земляничного пирога с ревенем. Как-то раз Кэти участвовала в соревновании, где главным судьей был губернатор Огайо. А победитель получал новую духовку фирмы «Сире».
— Она победила?
— Нет, она стала второй, и ей вручили подарочный сертификат на сто долларов в мебельный магазин. Но примерно через неделю позвонили из канцелярии губернатора. Его помощник объяснил Кэти, что по политическим мотивам первое место пришлось отдать жене лучшего друга одного очень влиятельного деятеля. А губернатор как попробовал ее пирог, так вспоминает каждый день, какой он был замечательный. Так что, не окажет ли госпожа такую любезность и не испечет ли еще один пирог, чтобы губернатор наконец-то заткнулся и смог думать о чем-нибудь другом?
— Расскажите о ней, — просила Джейн.
— В первый раз я понял, что люблю ее, когда мы уже учились в старших классах. Наша школа готовила постановку по пьесе Шекспира «Ромео и Джульетта», и ее выбрали на роль Джульетты. Я был помощником режиссера, а это значило, что большую часть времени я строил декорации или же бегал за кофе для миссис Амос, учительницы, которая ставила пьесу. Но когда выяснилось, что Кэти путается с текстом, миссис Амос поручила мне помочь ей учить роль. Вот и получилось, что в течение двух недель мы с Кэти после репетиции шли к ней домой, чтобы учить текст, хотя на самом деле мы в основном болтали о всякой всячине, как всегда бывает с подростками. Все это было совершенно невинно. А когда наступила генеральная репетиция, я услышал, как Кэти говорит все эти слова Джефу Грину, который играл Ромео. И жутко заревновал. Она не должна была говорить все это никому, кроме меня!
