— Говард, все правильно! Люк распахнулся!
— Дже… плохо… шно… Помехи… корпуса…
Открытый люк зиял чернотой. Он был достаточно велик, чтобы впустить меня или рюкзак — но не обоих сразу. В глубине виднелись контуры второго люка. Воздушный шлюз. Надо будет ползти — либо вперед головой, толкая рюкзак перед собой, либо вперед ногами, подтягивая за собой рюкзак. Если ползти задом, я увижу, закроется ли за мной наружный люк. И буду всегда готов драпануть, если что. Внутренний люк ведь тоже должен открыться на движение, неважно голова это или ноги. Если нужно будет, то и развернусь.
Решено, ползу вперед ногами.
Я влез по плечи, подтаскивая рюкзак с приборами, спасательным оборудованием и пистолетом, и снова попробовал выйти на связь.
— Говард? Я лезу внутрь.
В ответ — только треск в наушниках, наслаивающийся на чем-то странно знакомые завывания снаряда, которые я уже полчаса как слушал.
Лаз был лишь дюймами шире меня в скафандре. Тут руками едва двинуть. Зато так я хотя бы видел свет в конце туннеля — откуда сюда влез. Полз бы головой вперед, перетрусил бы насмерть.
Я протащил рюкзак через наружный люк, и тот захлопнулся наглухо. Я полз дальше, нащупывая дорогу ногами. Вот распахнулся внутренний люк. Я перелез через порог, подтянул поближе рюкзак, начал подниматься на четвереньки и выпустил лямки…
В ту же секунду люк захлопнулся и замуровал меня в темноте.
19
Стояла кромешная тьма. Слышно было только мое дыхание и безостановочные стенания снаряда. Я налег на люк — он не поддался. Забарабанил по нему с силой, какую считал безопасной для скафандра, — без эффекта. Тщательно ощупал стены вокруг меня — ни кнопок, ни рукояток.
— Говард? Я застрял.
На сей раз даже треска не донеслось. Корпус снаряда был не только непробиваемым, но и непроницаемым для радиоволн.
Рюкзак находился на расстоянии вытянутой руки… по ту сторону люка. В рюкзаке лежали фонарик, пистолет, еда и питье, которые можно принимать через специальный сосок в шлеме, и приборы, которыми я должен был собрать информацию и принести в ракету. С таким же успехом все это могло остаться на Земле.
Меня как будто похоронили заживо. К знакомому вою снаряда присоединился новый звук: более частый, хрипящий. Я даже не сразу сообразил, что это мое пыхтение. Я лежал в гробу, где ни разглядеть ничего, ни пошевелиться. Ужас помутил мой разум.
С огромным трудом я заставил себя думать. Шлем. Зеркальный солнцезащитный щиток можно поднять. Я это сделал и прозрел. Теперь я снова мог ровно дышать.
Здесь, оказывается, есть свет!
Тусклый-тусклый красный свет лился со стен и освещал мой гроб — длинный, круглый, как водопроводная труба. Свет пульсировал в такт завываниям. Я извернулся и глянул через плечо. Труба шла прямо и потом сворачивала, но вовсе не думала расширяться.
У меня был выбор: либо ждать здесь и надеяться, что Говард — или провидение — откроют люк. Ждать, пока не сломается мой генератор кислорода, и я не помру от истощения или обезвоживания. Либо же ползти вглубь снаряда. Так можно найти расширение в трубе, узнать что-нибудь полезное или отыскать выход на волю. А можно нарваться на что-нибудь, что меня укокошит.
Первый вариант отпадал. Никогда я не мог спокойно ждать.
Труба была изрезана длинными узкими щелями. Вентиляционная система? Для чего? Здесь что, есть воздух? Впрочем, был же воздушный шлюз, так что все сходится. А если есть воздух, значит, кто-то им здесь дышал. Или все еще дышит. Как не хватало мне того пистолета из рюкзака!
Я попал ногой во вторую вентиляционную отдушину. Рефлекторно протянул руку к ушибленному месту и наткнулся на выпирающий карман штанины. Ну конечно! Залез в карман и нащупал забытую там ракетницу. Хоть какое-то оружие!
Я протащил ракетницу вдоль тела до головы и выставил ее перед собой. Теперь я готов поджарить любого, кто последует за мной по пятам. Правда, страшнее те, кто окажется передо мной: захотят — ноги мне отгрызут, а я ничего не смогу поделать.
Я полз дальше, стараясь не попасться в отдушины. Ногам вдруг сделалось свободнее. Я припустил с новыми силами — и тут же достиг соединения с трубой покрупнее. Тут я уже развернулся и пополз головой вперед. Дальше встал на четвереньки, потом — пошел утиными шагами.
Я сел на пересечении с новой трубой и, пока вокруг меня мигал красный свет и продолжался вой, принялся обдумывать ситуацию. Я затерян в лабиринте из труб. За воздух можно не бояться: с новыми генераторами кислорода я могу дышать, пока не тресну. Еды у меня нет. Воды тоже. Тело от обезвоживания пока не страдало — о чем мне настойчиво напоминал мочевой пузырь. Из оружия у меня только ракетница семидесятилетней давности — пистолет с одной большой медленной пулей. Я должен был намерить тут всякой всячины, да вот приборы остались в рюкзаке, а рюкзак — в шлюзе-выпускнике. Снаряд огромный. В такой громаде наверняка найдутся еще двери. Главное, ползти дальше, пока не найду другой выход или не додумаюсь, как вылезти из старого.
А покамест, раз уж приборов нет, может хоть образец со стены взять? Я перехватил ракетницу за дуло и, как геолог молотком, стукнул рукояткой по стене. Ракетница беспомощно отскочила, даже следа не оставила. Ну что ж, не судьба. Придется запоминать, что вижу.
Широкая труба (которую я окрестил «Бродвеем»*
[5]
) скорее приведет, куда нужно — в нее я и пополз. Через двадцать минут ползанья и нытья о переполненном мочевом пузыре «Бродвей» открылся в овальное помещение, примерно с гараж размером. Так, пусть это будет «Таймс-сквер». На стенах «Таймс-сквера» светились зеленые овалы, из стен торчали какие-то фиговины, возможно, рукоятки.
Внезапно волоски на моей шее встали дыбом. Не знаю уж как, только чувствовал я, что не один здесь. Я застыл и прищурился, привыкая к свету.
В другом конце помещения шевельнулась тень.
Я бы перепугался, но торжественность момента переборола страх. По коже поползли мурашки.
С виду тень напоминала банан, причем неспелый — зеленый. Банан пяти футов росту, и может пару — толщиной. Банан без рук, без ног, без лица. Без глаз — только белые шишки на головном конце. Безо рта.
Тень извернулась, изогнулась в вопросительный знак на овальном пьедестале, поднимавшемся из пола. Ее кожа задрожала, от верхушки вопросительного знака к хвостовому концу побежала волна, будто тюбик с пастой выдавливал сам себя. Черная масса засочилась из хвоста на пьедестал.
Вот уже сколько тысяч лет человечество гадало, одиноко ли оно во Вселенной. Бесчисленные поколения мечтали и ждали. И вот сейчас, в этот самый момент, представители двух разумных видов, разделенных космосом, наконец встретились…
