— А я против, — громко и нахально заявил Котляков. — А если у нас самих тут жопа стрясется? У нас на руках один антикорректор серьезной ступени и один “рут” вообще неизвестно какого потенциала. И оба уже несколько месяцев ходят на грани инициации. Причем неизвестно, от кого больше вреда будет. Нет, вы только представьте: Илюха улетит на Венеру, а у нас тут подряд — две инициации! И чего? Вы, что ль, потом будете объяснять людям без памяти, что могли бы спасти цивилизацию, но не сделали этого, потому что Митричу жениться приспичило?!
— Ты на кого батон крошишь? — полушутливо осведомился Митрич.
— Ты сам батон! — взорвался Котляков. — С глазами! Блин, ты мужик или нет?! У тебя одного тут личная жизнь, да?!
— Тихо, — очень спокойно сказал Илья. — Я уже сказал: полечу я. И ничего не случится. Ни со мной, ни с Землей.
Он говорил твердо, но в голосе кое-кто расслышал нотки обреченности. Лоханыч посмотрел на него совершенно психиатрическим взглядом. Илья уставился в стол, делая вид, что все нормально.
— Тебе это очень нужно? — спросил Лоханыч.
— Да, — твердо сказал Илья. — Мне это очень нужно. На самом деле.
“Мне действительно нужно уехать, — мог бы сказать он. — И как можно быстрей. Пусть даже там меня ждет безумный риск. Главное — уехать до того, как мне опять скажут, что я третий лишний”.
* * *
02 ноября 2083 года, вторник
Селенград
Первым заданием от МолОта для Оли стал субботник. От нее требовалось организовать первокурсников на уборку территории. Правда, не в субботу, как положено, а во вторник. Вполне обычное дело, проводилась такая уборка каждый год, никто не удивлялся и не возмущался. Оля просто наведалась заранее во все группы первого курса, поставила перед фактом, они это приняли как должное. Оля вспомнила себя на первом курсе — она тогда тоже принимала как должное любое распоряжение старшекурсников, облеченных какой-либо властью.
Участки работы распределяла не она, но от нее требовалось личное присутствие на одном из участков. Оля решила, что проконтролирует деятельность своих “наследников” — группы В-1011.
И очень быстро поняла, что ни о каком спокойном наблюдении не может быть и речи. Бешеная группа! Двадцать два подростка, еще не отвыкших от школьных вольностей, не понявших, что Академия — это серьезно, еще не проникшихся духом этих стен настолько, что внутренняя дисциплина входила в кровь. Дети. Девочки — их всего две — были удивительно маленькие, как куклы. И совершенно одинаковые на лицо, только что цветом волос различались. Но не сестры.
С хохотом и гомоном сгребли верхний слой недавно выпавшего снега. Слой был тоненький, так, инеем припорошило. А потом старательно собрали опавшие листья, оголяя землю. Получилось несколько огромных куч. Оля послала командира группы узнать, когда приедут мусоросборщики. Тот вернулся и сказал, что комбайна не будет, он у третьего корпуса, на площади Гагарина, и вряд ли освободится до вечера. Тогда какой-то умник предложил просто сжечь листья на месте. Еще и обосновал, мол, зола как удобрение для почвы полезна.
Оля хоть и понимала, что так не делают, идею поддержала. Кучи подожгли. Дымовуха была зверская, потому что листья, естественно, отсырели. Приехал Яков и сказал, что столб черного дыма виден аж с “Академической”. Полгруппы тут же собралось вокруг Якова, покидав инструменты, — ну правильно, когда еще дождешься, чтоб старшекурсник до малолеток снизошел?! Обе девочки повисли на Якове, глядя на него сияющими глазами. Яков был доволен. Собственнически обнял Олю к восторгу первокурсников. Оля возмутилась, попыталась разогнать группу по местам — бесполезно. Тогда она прикрикнула на Якова:
— Яш, иди отсюда! Нечего аудиторию вокруг себя собирать, срываешь мне всю работу!
Яков засмеялся:
— Работа не волк. А без тебя я не уйду. Вот сейчас в сумку засуну и унесу!
Сумка у него и вправду была такая, что туда две Оли поместилось бы. В плотно заархивированном виде. Но вот поднять сумку даже с одной Олей… Оля смерила Якова взглядом. Маленький, щупленький, она рядом с ним — большая тетя.
— Не поднимешь!
В ответ Яков поймал ее, обхватил и поднял так высоко, что Оля болтала ногами в воздухе. Группа В-1011 ликовала.
Жители соседних с корпусами Академии домов вызвали две бригады пожарных и наряд милиции. Восторгам первокурсников не было предела: настоящее приключение! А Оле было не до смеха: на представителей городской власти ее статус МолОтского лидера впечатления не произвел. Хотели забрать в кутузку командира группы, Оля не позволила, взяла всю ответственность на себя. Яков вякнул, но его откровенно послали. Оля собралась ехать в изолятор, а перед этим реализовала свое право на звонок адвокату, потому что ей грозил суд и штраф за нарушение административных и экологических законов города. Вместо адвоката позвонила Фильке. Филька примчался мгновенно и навел порядок. Его-то милиция испугалась — молодой, а тон ледяной, властный. Группа тоже притихла, одна из девочек, Олина тезка Лескова, испуганным шепотом спросила, что будет Оле. Оля пожала плечами: наверное, Филька снимет ее с поста ответственной. Столкновение с властями — не шутка.
Филька ей слова не сказал. Ободряюще улыбнулся, окинул взглядом убранную территорию:
— Мусорщикам за халатность — выговор, — решил он. — Они должны были прислать три бригады, а не одну.
Оля вдруг подумала, что если бы она встречалась с таким парнем, как Филька, ей бы не было так тоскливо. Он не красавец, как Яков, и девочки на него глядят со страхом, зато с ним чувствуешь себя не большой тетей, а самой собой, да еще и в безопасности. Он не спасует, как Яков, едва на него рявкнешь.
Потом Филька сделал широкий жест и позвал всех, кто не сбежал при виде милиции, пить чай в комитет. Из группы сбежало трое, но двое ушли еще раньше, Оля видела, как они крались к воротам, — у них были свои личные планы. Что такое личные планы, Оля понимала, поэтому Фильке сказала, что отпустила их сама. Группа смотрела на нее с обожанием. И еще смылась классная руководительница, наверное, от греха подальше. Ее Оля заложила без колебаний.
Оля невозмутимо отправила Якова в ближайший магазин купить что-нибудь вкусное — должна же быть от него хоть какая-то польза. Филька взял ключи от соседней с комитетом аудитории, велел ребятам притащить оттуда все стулья. Потом пили чай, смеялись и отогревались, на ходу придумывая новые подробности неожиданного приключения. Филька всех похвалил, сказал, что территорию убрали очень чисто, чище остальных. Конечно, законы нарушили. Но хорошо, что не побежали от ответственности.
Потом группа отправилась по домам, в комитете остались только Оля, Филька и Яков. Филька жестоко отругал Якова за беспомощность. А Олю похвалил: за то, что не дала в обиду группу, и за то, что не растерялась при виде властей. Оля думала, что Яков непременно обидится, ему ж в пример девчонку поставили. А Якову хоть бы хны. Потом, уже на улице, еще прошелся на Филькин счет, мол, много на себя берет, и вообще вся эта партийная деятельность — сплошная фикция. Сейчас не время революционеров и фанатиков, чтоб властям противостоять. Лучше прогнуться, а потом взятку сунуть. И все будет хорошо.
