Включил компьютер. По-хорошему, то, что он собирался сделать, было деянием запретным с точки зрения внутренней этики Службы. Он хотел просчитать прогноз отношений своего сына с этой девушкой. Со своим паролем вошел в закрытую базу данных. Просмотрел журнал событий, удивился: девушка интересовала не только его. Савельев, Лихенсон, Бондарчук, опять Лихенсон. Снова Лихенсон. Иосыч. Илья. Так, а сыну-то зачем это понадобилось? Проследил дальнейший путь — сын снял копию и отправил ее по незнакомому адресу. Моравлин пожал плечами — странно. Снял себе копии, запустил алгоритм сопоставления, посмеиваясь и надеясь, что программа даже без его участия выдаст ответ о полной несовместимости субъектов.
Однако того, что выдала программа, он даже помыслить не мог. Они оказались абсолютно совместимыми в исходной предрасположенности. Так не бывает, подумал Моравлин, полез сам вручную сравнивать данные. Ч-черт, понял он вскоре, так действительно не бывает.
Во всех учебниках ситуации рассматриваются на примере неких средних, “общих” случаев. На практике рекомендовалось учитывать все нюансы, вызывающие отклонения от этих “общих” случаев, каковые, собственно, и делали каждую ситуацию уникальной. Фактически же было доказано, что “общий” случай — это математическая модель, абсолютно недостижимая в реальных условиях. Так вот, прогноз, рассчитанный только что, и был тем самым “общим” случаем. Математической моделью. Хрестоматийной ситуацией.
“Интересно, а что, до меня никто не пытался просчитать? — обалдело думал Моравлин. — И Лихенсон тоже? А если считали, то почему мне никто не сказал?” Не поверил, набрал номер Лихенсона:
— Алексей? Моравлин-старший. Слушай, у меня такой вопрос: кто-нибудь пытался посчитать прогноз на совместимость моего сына и Ольги Пацанчик?
В динамике некоторое время была тишина. Потом Лихенсон неохотно признался:
— Я считал. Еще в прошлом году. Там белиберда получается.
— Да? А у меня — хрестоматийная ситуация.
— Ну да, — еще неохотней сказал Лихенсон. — Ты считал просто совместимость? А я еще и схему. Вообще бред получился. Причем абсолютно непогрешимый с точки зрения математики. Такое бывает, на самом-то деле. Математика иногда может довести до абсурда. Это как с Новой Хронологией Фоменко. Вроде все правильно, но — бред.
— А что именно у тебя вышло?
— Полная совместимость по схеме максимум-плюс для обоих. Математическая абстракция.
— Н-да, — озадаченно сказал Моравлин. — А ты этот прогноз сохранил?
— Разумеется. Но я тебя умоляю — никому его не показывай! Тебя из Центрального за меньшую ересь поперли.
Через пять минут Моравлин получил прогноз Лихенсона. Полчаса сверял все исходные данные, все алгоритмы и допущения. Чертовщина какая-то. Наверное, если б не знал, что в прогноз введены данные реальных людей, решил бы, что кто-то из теоретизирующих математиков шутит.
Потому что это был прогноз отношений одной вероятной величины и одного математического допущения. Схема максимум-плюс — это вероятностная модель взаимоотношений двух корректировщиков высших ступеней, но разных режимов. Вся подлость в том, что если с Ильей еще туда-сюда — пост-корректировщик высшей ступени мужского пола все-таки явление достаточно вероятное, — то с девушкой намного хуже. Ну не может быть женщина реал-тайм корректировщиком высшей ступени! Фоменко сам считал. И доказал, что женщина-“рут” — математическое допущение, такое же, как отрицательные числа. А после него на этом же материале защищал докторскую диссертацию Стайнберг. И лишь подтвердил версию основателя школы. “Покажите мне минус два яблока, чтоб я мог их потрогать, — ошалело вспомнил Моравлин знаменитые слова Стайнберга, — тогда я вам найду и женщину-“рута”!”
Задумался. Теоретически все это могло означать только одно: оба субъекта обладают “не своими” характерами. У Ильи психология пост-корректировщика высшей ступени, у Оли — реал-тайм корректировщика, если б таковые могли рождаться в женском теле. Ничего больше. Видимо, придется примириться с этим. Конечно, остается вероятность, что они не состыкуются по другим причинам, социальным, например. Но математика есть математика. Илья способен ужиться либо с такой женщиной, либо с полной ее противоположностью. Либо полный плюс, либо полный минус. Знак тут роли не играет, важен модуль. И полная бездарность будет воспринята его психикой точно так же, как и гениальность.
— Но бездарность безопасней, не так ли? — понимающе уточнил голос за спиной.
У Моравлина зашевелился пух на загривке. Медленно обернулся. В кресле у противоположной стены сидел незнакомый человек без возраста и особых примет.
— Игорь, — представился он. — Смотрю, тоже заинтересовались отношениями вашего сына и Оли?
— Что значит “тоже”?
— А все ими интересуются. Они, когда вдвоем, Поле кривят. Все волей-неволей напрягаются.
— Поле кривят?
— Ну да. Как кривила бы пара максимум-плюс. Ступеней нет, а эффект такой же. Между прочим, вы не задумывались, к чему это приведет?
— Не думаю, что к чему-то хорошему.
— Во-во. Были б они оба корректировщиками… Прошу прощения, та ступень, которой в потенциале располагает ваш сын, — с точки зрения Поля всего лишь мелочная помеха. Будь у них что-то влиятельное, они бы эту кривизну скомпенсировали. А так она нарастает и вскоре достигнет критического радиуса, после которого…
— Что — после которого?
— А вы не знаете?
Моравлин опустил взгляд. Такую вероятность он сам и просчитал на Высших математических курсах. Его диплом. Критический радиус кривизны Поля, своеобразная точка невозвращения. Если эту точку перейти, то дальше радиус начнет уменьшаться сам, необратимо, пока участок Поля, подвергнутый искривлению, не замкнется в сферу. Это математическая модель возникновения новых полей. Все бы ничего, но неизвестно, что при этом станется с родительским Полем.
— А вы как думаете? — Игорь вежливо улыбался. — И мне так кажется, вы не о том думаете. На вашем месте я проблему сформулировал бы следующим образом: что произойдет с планетой? — Игорь сделал выразительную паузу. — А вот тут мы с вами и оказываемся перед настоящей проблемой. Потому что деление Поля провоцирует и деление материи, им управляемой. Клеточное поле порождает клеточное — и клетка делится пополам. Человеческое поле порождает человеческое — и женщина рожает младенца. Планетное поле… Продолжать? — он игриво дернул бровью.
— Вы полагаете, планета обречена?
— Ну, как вам сказать… С нашей точки зрения — да. Поскольку Земля как единый организм существовать перестанет. Возникнут два осколка, существующих по отдельности, каждый со своим Полем. Но человечество, увы, приспособлено к жизни только в условиях целостности планеты. Хотя, — Игорь подался вперед, — есть и еще один вариант.
— Какой же?
— Вероятно, вам доводилось слышать о существовании некоего прогноза, составленного якобы самим Олегом Скилдиным…
