Он занял свое кресло, надвинул на лицо маску и погрузил руки до локтя в недра пульта. Над перфоратором воздух задрожал, замутился, вспух волнистым серовато-желтым облачком. Транспортер нырнул в штрек.
Для зрения, не вооруженного спецтехникой, пространство за оболочкой транспортера казалось непроглядным туманом. Снова нас хорошенько тряхнуло, и мы вылетели в ослепительную белизну и синеву.
Тундра на этот раз была как огромное заснеженное озеро.
Мы очень медленно закружились над ним, высматривая поживу. Вот цепочка следов, принадлежащих скорее всего паре мелких копытных. Вот бугорок, из которого торчит краешек зеленой ветки – карликовое деревце, не потерявшее листьев (зима короткая? тогда почему тундра и приполярная растительность?). Вот взбитый и истоптанный кем-то участок…
В середину этого участка и ударил плазменный разряд корабельной пушки, испарив разрывом внушительный объем снега. Когда пар осел, мгновенно обратившись ледяной крупой, то взгляду предстали сразу три хонсачьих трупа. Они скорчились, переплетясь конечностями, на обугленных стволиках кустарника. Словно обнимались. Рядом валялась пищаль, блестели осколки стекла.
Для чего брали с собой первопроходцы стеклянные, мало подходящие для подобных вылазок предметы, оставалось непонятно.
Транспортер, не задерживаясь, продолжил раскручивать часовую спираль. Последствия выпадения в этот мир осколков армии вторжения попадались все чаще. Простыня девственного снега была грубо вспахана глубокими бороздами, засыпана кусками дерна. Кое-где снег будто растопило потоками горячего воздуха. Еще четыре участка обстреляла наша пушка, и еще шесть чужеродных для здешней тундры трупов остались на выжженных пятнах.
Потом затаившиеся враги встречаться перестали, и транспортер полетел в обратном направлении, с каждым витком уменьшая радиус облета. Еще один выстрел, еще одна головешка. Наконец спираль сошлась к геометрическому центру. Мы опустились на снег.
– Попробуем на живца? – спросил Генрик у куратора.
– Попробуем, – подумав, ответил тот.
А кто будет живцом? – задал я себе риторический вопрос.
Мне выпало прошмонать сто метров в направлении: десять градусов к западу от ориентира номер один. Ориентиром выступал почти неразличимый холмик.
Что ж, придется очень постараться, чтобы выдержать верный азимут. Эх, лыжи бы охотничьи, а то придется пешком брести по сугробам, и не знаю, какой из меня при этом будет боец. Живец – да, живец будет хороший!
– Ну а почему бы не продолжить облет на транспортере? – поинтересовался я. – Все-таки сверху виднее, да и безопаснее.
– Хонсаки, – объяснил Анатолий Анатольевич, закуривая, – в случае опасности легко впадают в подобие анабиоза. Химические процессы в организме замедляются, температура падает, окраска тела приобретает идеальный для маскировки оттенок, и отыскать такой полутруп практически невозможно. Но одна реакция у них почему-то все-таки остается – реакция на живого человека. Стоит приблизиться к такой вот дохлой твари, как она мигом оживает. К счастью, разогнать организм сразу до полной активности хонсаки не успевают, но шевелиться и даже агрессивно действовать начинают все равно. Тут-то их и бери, тепленьких! Так что чем больше будете барахтаться в сугробах, тем выше шансы на пробуждение возможных скрытников. Задача ясна? Тогда вперед!
Мои сослуживцы уже успели отползти – кто на десяток метров, а кто и больше, и я погреб нагонять упущенное за разговором время. Семь человек – семь кривоватых дорожек-лепестков, отходящих от зеленого венчика транспортера. Семь обманчиво беззащитных живцов, а на самом деле – стальных блесен, снабженных коваными тройниками, неуклюже двигались в ожидании щучьего нападения.
Нападения, заранее обреченного на неудачу.
Слева дважды грохнуло. На выстрел Дракона звук не походил, и я повернулся глянуть, в чем дело. Генрик опускал
АГБ – свое личное оружие, купленное на аванс (или на премию). Очень грозная машинка этот АГБ: очнувшегося и высунувшегося хонсака две попавшие в него гранаты разнесли в клочья, и останки бедолаги разбросало на площади в несколько квадратных метров!
Но таскать подобное смертоносное чудо вдобавок к Дракону – это ж надо иметь стальной загривок! Как у Генрика или Павлуши Мелкого, который тоже владел такою монструозною игрушкой.
А мне – и моя хороша.
Я забросил карабин за спину и извлек пистолет из кобуры на правом бедре. (Больше на глаза не показывайся, пока не подстрижешься и серьгу из уха не вынешь, – сказал вчера Сергей Данилович, швырнув мне патроны, снаряженные подкалиберными пулями. – Срамотища глядеть! Чисто педик!)
И черт с ним.
Я снял Хеклера с предохранителя и взвел курок.
Дойдя до конца обговоренной трассы, я сделал тридцать шагов на запад и повернул к транспортеру. Лепесток дорожки обретал некоторую законченность очертаний. Хонсаки на живца по фамилии Капралов не реагировали – видимо, не было их на этом маршруте, и не придется мне испытать реальную действенность пистолета, а жаль! Лучше бы знать его возможности заранее, опробовав в достаточно спокойной обстановке борьбы с заторможенными врагами.
* * *
Анатолий Анатольевич с Петрухой спокойно курили, не без комфорта разместившись на надутом спальнике рядом с фаллопланом. Петруха что-то сказал, Анатолий Анатольевич кивнул, и пилот скрылся в транспортере. Куратор откинулся и, наверное, прикрыл блаженно глаза…
Поэтому он не видел, как из снега поднялся, пошатываясь, белоснежный, с золотисто-розовым отливом – под цвет снега – хонсак. Хонсак широко размахнулся и бросил в сторону транспортера увесистый предмет, стеклянно отблескивающий на солнце. Я это заметил краем глаза, потому что одна нога неожиданно провалилась в скрытую под снегом яму, и я нырнул лицом в сугроб. Когда я выпрямился, предмет еще летел, тяжело вращаясь, оставляя черный дымный след, и я понял вдруг, что это бутылка.
Еще не соображая, что может в ней находиться, я открыл стрельбу. Лишь третья пуля достигла цели. Брызнули осколки, и на месте бутылки образовался желтый шар огня.
Воспламенившийся молотов-коктейль плеснулся на транспортер, на снег, на вскочившего Анатолия Анатольевича. Куратору досталась лишь небольшая часть горючей жидкости, но его одежда, волосы и поднятые к голове в инстинктивном жесте руки тут же вспыхнули. Он упал на снег и начал в безумном ужасе кататься, завывая от боли.
Хонсак между тем поджигал запал следующей бутылки. Я перевел огонь на него. Первая пуля бросила его на колени, но не заставила выпустить ни бутылки, ни тлеющего запала. Вторая – убила наповал. Страшная огненная граната оказалась погребенной под его телом. Через секунду бутылка разорвалась, скрыв труп огнеметчика в ревущем пламени.
К счастью для батал-куратора, Петруха находился недалеко, все видел и не растерялся. Он быстро залил Анатолия Анатольевича потоком пены из огнетушителя. Транспортер потух сам – он был не только не горюч, но и снабжен системами пожаротушения – как внутренними, так и наружными.
