– Элена, не надо так. Хочешь знать, кто эта женщина для меня? Это приключение, путешествие, как любая другая…
– А я? Я для тебя значу то же, что и другие?
– Нет, не то же, – он смотрит мне прямо в глаза, – потому что каждое приключение отличается от другого, каждое из них уникально и прекрасно в своем роде.
– Одной меня тебе мало, – я бью прямо в цель.
– Почему ты так рассуждаешь? Не понимаю, почему ты пришла к такому заключению. Если бы у тебя были другие любовники, я был бы счастлив за тебя, я совсем не возражаю, – кажется, он слегка раздражен моей негибкостью. – Ревность – это клетка, которая дает тебе иллюзию владения другим. Но желание невозможно заключить в тюрьму, – подводит он итог, обнимая меня.
Мне хочется освободиться и избить его кулаками. Ненавижу его, эту его свободу, и одновременно завидую ей. Мне тоже хотелось бы быть настолько свободной и открытой в своих мыслях, чувствах и поступках. Но освободиться от схем, которые уже вжились в твой образ мыслей, во внутренний мир, не так-то просто.
Ревность – это клетка, которая дает тебе иллюзию владения другим. Но желание невозможно заключить в тюрьму.
Однако если бы Леонардо сейчас стал клясться мне в безграничной верности, я бы ему не поверила. Нужно посмотреть в лицо реальности: Леонардо никогда не будет только моим, я никогда не смогу запереть его в клетке. Могу лишь надеяться, что после своих путешествий он будет возвращаться ко мне.
* * *
Идем в направлении площади Сант-Анжело. Остаюсь молчаливой и отдаленной. Леонардо обнимает меня одной рукой и ждет, когда я прекращу дуться. В какой-то момент поднимаю глаза и замечаю знакомую фигуру в нескольких метрах от нас. Это Якопо Брандолини, он идет в нашем направлении. Я быстро высвобождаюсь из рук Леонардо, как раз в тот момент, когда граф замечает нас. О боже, сейчас он спросит, что мы здесь делаем, и у нас даже нет времени придумать какой-нибудь предлог.
– Привет Якопо! – здоровается Леонардо, спокойный, как всегда.
– Ах, добрый вечер! – Его приветствие обращено к нам обоим. Вижу, как глаза Брандолини двигаются в направлении моего лица. – А вы что здесь делаете? – он переносит кожаную сумку с одного плеча на другое и обращает к нам удивленную улыбку.
Я нервно хихикаю.
– А вы? – невежливо спрашиваю в ответ. Это отчаянная попытка выиграть пару секунд. Я ужасно напряжена. Полный кошмар.
– Я иду к единственному приличному портному, который остался в этом городе. Он шьет мне рубашки.
И действительно, я не раз видела на манжетах рубашек Брандолини его вышитые инициалы «JB».
Черт, никак не могу прекратить постукивать правой ногой. Я слишком нервничаю. Успокойся, Элена. Он не видел вас в обнимку. Дыши.
– Я возвращался из Санта-Марта, ездил туда, чтобы проверить прибытие товара, – говорит Леонардо. (Он, как обычно, полностью держит ситуацию под контролем.) – И встретил Элену перед церковью…
– Церковь Сан-Николо-деи-Мендиколи… – продолжаю в порыве вдохновения, – священник подыскивает реставратора для работы.
И ты появляешься на встрече в мини-юбке, чулках с подвязками и сапогах на каблуке. Думай, Элена! Я запахиваю поплотнее пальто.
– Вы знаете, наверно, что к Рождеству я закончу в вашем палаццо… – неуверенно продолжаю я.
– Да, действительно. Фреска получилась просто замечательная, вы прекрасно поработали, Элена, – отвечает Брандолини с видом полного удовлетворения.
– Спасибо! – собираюсь добавить что-нибудь, чтобы попрощаться, но Брандолини меня опере-жает:
– Могу я предложить вам что-нибудь выпить? – спрашивает, указывая на бар у нас за спиной.
Я, заикаясь, бормочу нечто неразборчивое. Потом перевожу взгляд на Леонардо, моля о помощи.
– Спасибо, но мне пора в ресторан, – он выворачивается с непостижимым умением, – давай в другой раз.
Набираюсь храбрости и тоже вежливо отказываюсь:
– Я бы с удовольствием, но мне еще надо закончить с покупками рождественских подарков, – это первое, что приходит мне в голову. Леонардо постепенно превращает меня в ужасную лгунью.
– Хорошо. Увидимся в палаццо, – Брандолини прощается, пожимая нам руки. (Не могу понять, как он может спать с Гайей и быть таким формальным со мной. Он же, наверное, прекрасно понимает, что я все знаю об их отношениях.)
– До встречи! – прощаемся мы с ним в один голос.
Смотрим на него до тех пор, пока он не скрывается в ателье портного на другой стороне канала. Вздыхаю с облегчением.
– Вот так совпадение… – комментирует Леонардо.
– Венеция маленькая, – добавляю я с деланым безразличием, – думаю, ты это уже понял.
Но Леонардо опять притягивает меня к себе и чмокает в щеку. Это небольшое совместное представление неизбежно сделало нас сообщниками, и теперь он считает себя вправе устранить барьер, который я возвела между нами. Я сразу же оглядываюсь назад: нет ли Брандолини поблизости. А Леонардо смеется над моей осторожностью.
– Он ушел, расслабься… А вообще, даже если бы он нас и увидел, в этом нет ничего плохого.
– Да нет, конечно. Но я не горю желанием быть принятой за одну из твоих любовниц! – отвечаю, возвращаясь к дурному настроению, и идти вперед.
Краем глаза вижу, как Леонардо пожимает плечами и идет за мной. Его лицо выражает нечто среднее между смирением и забавой. Я на это надеялась.
Идем бок о бок еще какое-то время и доходим до Калле
[40]
-дель-Авогария. На одной из стен висит табличка «Школа танго».
Однажды мы тут были вместе с Филиппо. Это был ужасный вечер: отдавив ноги друг другу, мы поняли, что не созданы для танго.
Леонардо догоняет меня и шагает спиной вперед передо мной, какой-то необычной походкой. Как ни странно, отчасти это напоминает танго.
– Ну и сколько ты еще будешь обижаться? – спрашивает, ища мой взгляд.
– Не знаю, – отвечаю, дуясь.
– Ты ведешь себя как ребенок, ты знаешь это? – Он резко останавливается, и я с размаху ударяюсь об него. Он крепко сжимает меня – я в ловушке.
– Поцелуй меня и помиримся, – приказывает, смеясь.
Мне тоже смешно, но я сдерживаюсь.
– Нет! – На самом деле умираю от желания поцеловать его.
– Тогда я все сделаю сам!
Он целует меня, толкая языком сквозь зубы, которые я сжимаю в знак протеста. Не теряя надежды, прижимает меня к стене. Проскальзывает под свитер и находит рукой мою грудь.
– Оставь меня в покое! – говорю не очень уверенно.
– Нет!
Его пальцы пробегают по моей обнаженной коже, и я вибрирую под его касаниями, как чувствительный инструмент. Языком он касается моей шеи и поднимается вверх, рисуя круговые спирали в раковине ушей. Я таю в медленной, полной удовольствия пытке и забываю обо всем. В конце концов сдаюсь и приоткрываю рот, чтобы впустить его язык, одной рукой глажу его волосы, другая опускается на его ширинку. Он хочет меня, я чувствую это сквозь ткань брюк.
