Молодой мужчина в темном костюме зачитывает свиток. Толпа притихла, наблюдая за происходящим и внимательно прислушиваясь. Все слова на латыни. И тут меня осеняет: момент настал. Это сцена с фресок в Помпеях: мужчина читает манускрипт и объявляет о посвящении пяти девушек в мистерии Диониса.
— Quaeso, Dionysum, haec accepit mulieres in tibi honesta mysteria…
Мужчина замолкает. Собираюсь подняться, но Марк наклоняется ко мне и шепчет на ухо:
— Сиди, Александра, не шевелись.
Я жду. К нам возвращаются прислужницы. На этот раз одна из них держит в руках некий инструмент — из серебристого металла, смутно напоминающий пистолет. Что-то медицинское? Сквозь алкогольное опьянение и нарастающую панику я пытаюсь сосредоточиться. Что это такое?
Марк наклоняется ниже:
— Спокойно, Икс, спокойно. Позволь этому произойти.
Ко мне обращается итальянка:
— Раздвиньте ноги, пожалуйста.
— Нет.
— Пожалуйста.
— Нет.
— Пожалуйста!
Я нехотя повинуюсь, мозг мой моментально трезвеет. Теперь я отчетливо понимаю, что собираются делать девушки. Я уже вижу, что происходит с Франсуазой по соседству со мной. Прислужницы сделают мне татуировку. Посвящение в мистерии навсегда отпечатается на моем теле. Даже если я остановлюсь, то отметка останется со мной на всю жизнь.
Но я должна сделать это. Правда? Тянусь к руке Марка и сжимаю ее. Очень крепко.
Все смотрят на нас. Я зажмуриваюсь. Стыд вновь вернулся. Чувствую укол боли между ног.
О господи!
Прислужницы уже приступили. И это довольно болезненно, но больше всего меня угнетают стыд и сомнения. Я не люблю татуировки — никогда не любила, и даже в мыслях у меня не было сделать одну себе. Все постоянное нервирует меня. А теперь какие-то непонятные девушки делают мне татуировку на внутренней стороне бедра, причем на виду трех сотен незнакомых богачей, которые не один час любовались моей наготой. Хочется заплакать. Больно. И ужасно неправильно. Я больше не пьяна. Марк крепко сжал мою руку, но это не помогает.
— Нет… — говорю я. — Я не…
Ватными тампонами девушки стирают капельки крови. Татуировка завершена, но стыд никуда не исчезает.
Шампанское быстро выветривается из головы. Я унижена до предела, кажусь себе смущенной и глупой. Это отвратительная и безобразная церемония. Какая же я дура: меня заклеймили на веки вечные, как скотину.
— Морфей! — кричу я. — Морфей!
И это действует. Все замирают. Но уже слишком поздно, инициация завершена, на бедре красуется татуировка. Ненавижу себя за глупость. Выдергиваю руку из ладони Марка, встаю со стула и убегаю прочь от толпы и музыки. Мчусь в оливковую рощу, прикрывая от позора лицо руками. Останавливаюсь на вершине утеса, полянке, освещенной луной и звездами.
Сажусь на теплый камень и несколько раз всхлипываю. Затем ощущаю нечто влажное. В ужасе смотрю на внутреннюю сторону бедра: по белой коже бежит алая струйка крови.
19
В водной глади отражается огромная меланхоличная луна, оставляя на мелкой ряби серебристую дорожку. Оливковые деревья о чем-то шепчутся на легком ветерке, а я вся дрожу, сидя на гладком камне, смущенная, подобно Еве, своей наготой. Мне нужен фиговый листок. И какая-нибудь подстилка. Мне совсем не смешно. Все кругом омерзительно. Я даже не могу смотреть вниз. На свою новую татуировку.
— Carissima. — Это Марк. — Икс, я искал тебя. — Он поднимает в воздух парусиновую сумку. — Принес тебе кое-что из одежды и выпить.
Я смотрю на него и бормочу:
— Но, Марк, Марк… Я не могу…
— Что?
— Не могу надеть платье от Армани… — В моем голосе еще слышны слезы. — Я его испорчу. У меня… — Я страдальчески вздыхаю. — У меня течет кровь.
Марк опускается на колени и открывает сумку. Он принес с собой бинт, ватные тампоны и мазь.
— Я обратился к прислужницам, — роясь в сумке, говорит он. — Они дали мне все это, дорогая. И еще здесь есть простое черное платье. Я попросил Джузеппе привезти его. — Марк поднимает на меня глаза и добавляет: — Оно от «Зары», если что. — Передает мне платье.
Его искристые голубые глаза, слегка сероватые в лунном свете, пристально смотрят на меня. Я сглатываю слезы, но теперь ощущения другие: это слезы облегчения — хотя я не хочу этого признавать, — слезы благодарности. Но именно он впутал меня во все это. Не знаю, что чувствую на самом деле.
Марк отворачивается, и я стираю кровь. Наношу антисептическую мазь, смягчающую неприятные ощущения. Кровотечение почти прекратилось, осталась лишь боль — боль и унижение, хотя последнее совсем скоро испарится. Может, я слишком перенервничала. Не знаю. Я ведь хорошо проводила время, наслаждалась свободой мистерий, пока все не пошло наперекосяк. Может, я сама виновата.
Сделай глубокий вдох, Икс.
Пора взглянуть на татуировку. Я развожу ноги и смотрю на белую кожу, освещенную луной.
Мне снова хочется заплакать.
Но на этот раз от восхищения: моя маленькая татуировка прелестна и утонченна. Изящная темная стрела с извилистой змейкой вдоль нее. Черно-лилового цвета, но не яркая. Она удивительная и чудесная, хотя и крошечная.
— Это символ из алхимии, — говорит Марк.
Он стоит на коленях и смотрит на мои бедра. Я, конечно же, обнажена между ног, но мне нравится взгляд Марка. Мы оба пялимся на мою промежность и татуировку на внутренней стороне бедра.
— Символ чего?
— Очищения, — отвечает Марк. Он целует мою коленку, по-прежнему затянутую в чулок.
— Тебе нравится? — не выдержав, спрашиваю я.
— Я в восторге. Она восхитительна. Кажется, символы меняются каждый год. Но этот я знаю. Очень красиво. — Марк снова целует мое колено и спрашивает: — Икс, а что думаешь ты?
— Не знаю… — Я внимательно смотрю на символ. Очищение. — Не верю, что говорю такое, но, кажется, мне нравится. Правда, теперь я отмечена навсегда. Заклеймена? — Приподнимаю голову Марка за подбородок, отводя его взгляд от моей татуировки и наготы. — Ты вынудил меня сделать татуировку.
— Похоже на то.
Свет луны ложится на наши плечи и лица, мы неотрывно смотрим друг на друга. Мне становится зябко.
— Не поможешь? — спрашиваю я у Марка. — Мне нужно переодеться.
— Конечно.
Встаю и, опираясь на Марка, надеваю новые черные трусики. Марк садится передо мной на колени, отстегивает чулки и медленно спускает их вниз по белым ногам. На секунду замирает и целует меня в бедро. Я дрожу. Уж не знаю, от ветра или от поцелуя. Теперь мне хочется избавиться от корсета. Но самой это сделать невозможно.
