— Достаточно внимательно! — фыркнула я. И, аккуратно отложив в сторону амулет Алого безумия, села. — Однако я пришла к выводу, что часть из изложенного в этой книге не соответствует действительности…
Иллюзионист побагровел:
— Что вы имеете в виду?
— Ну, во-первых, я уверена, что многоуважаемый Гериельт был кем угодно, но не жрецом. Стихийником, разумником, ритуалистом… Может, даже иллюзионистом. Но не магом Жизни. Соответственно, многого из того, что происходит в человеческом организме во время действия печатей Гармонизации, он не мог видеть по определению. И тем более не мог проводить эксперименты. Наблюдать за кем-то — пожалуйста. А что-то менять в пациентах или в себе самом — увы. Соответственно, часть приведенных в его трактате схем оказалась… слишком общей, что ли? Не смотрите на меня так: они не учитывают кое-каких мелочей! Таких, как возраст пациента, наличие или отсутствие сопутствующих заболеваний, площадь пораженных кожных покровов, температуру и влажность воздуха, и… многое другое. Скажем, я пришла к выводу, что будь у меня обожжены дыхательные пути, одних печатей Гармонизации мне могло бы не хватить. И для скорейшего выздоровления я бы старалась дышать через какую-нибудь трубочку
[48]
. Чтобы мне не мешали развивающиеся в них отеки. В общем, таких нюансов много. Однако в подробности вдаваться я не буду. Не вижу в этом никакого смысла. Ибо при вашей специализации вы меня все равно не поймете. Скажу коротко — для моего возраста, состояния здоровья, местоположения и площади ожогов больше всего подходит именно такая схема. И если бы скорость восполнения у меня была на уровне мага второй-третьей категории, то я бы выздоровела максимум через полторы недели…
— То есть…
— То есть менять взаимное расположение печатей я не буду…
— Я надеюсь, вы понимаете, что любая ошибка в привязке печатей Гармонизации может отрицательно сказаться на вашей внешности? — кое-как оклемавшись от моего заявления, буркнул маг.
— Да. Понимаю. Мало того, если вас интересует исключительно мой внешний вид, то могу сказать, что шрамов у меня не останется. Ни на лице, ни на шее, ни на груди. И я в этом совершенно уверена…
— Хм… — Эрр Урден подергал себя за бороду, снова перешел на истинное зрение и замолчал. Надолго…
Смотреть на его задумчивую физиономию мне быстро надоело, поэтому я снова вцепилась в амулет Алого безумия и продолжила его крутить. Стараясь представить, что бы такого можно было бы с ним сотворить для того, чтобы сделать какую-нибудь гадость его хозяину.
Увы, несмотря на то что я последовательно перебрала все известные мне боевые плетения, в голову пришел только один, самый примитивный, вариант. Обратить использованные при создании амулета руны так, чтобы замедлить реакцию, мышечную силу и тонус мышц его владельца. И все!
Мысленно обозвав себя дурой и пообещав заняться им как-нибудь потом, я отложила деревяшку и выхватила из кучки неисследованных основ еще один амулет. И, не успев на него посмотреть, криво усмехнулась: работать с этим амулетом мне уже приходилось. На заднем дворе замка. В тот день, когда я убила эрра Валина по прозвищу Крыса.
Воспоминание о том, как я трансформировала плетения амулета Великой защиты в точку фокуса для Огненного шторма, меня ничуть не расстроило. Наоборот, я вдруг почувствовала себя отомщенной: тварь, мечтавшая отправить на виселицу эрра Маалуса и усиленно старавшаяся превратить мою жизнь во Тьму, однозначно заслуживала смерти.
Поэтому, задвинув куда подальше воспоминания о том, как горел превратившийся в факел стихийник, я с интересом всмотрелась в знакомый клубок плетений. И чуть было не подскочила на месте: в глаза бросились аж четыре «незавершенных» контура!
Почувствовав легкое пощипывание в уголках губ, я оторвалась от амулета, осмотрела себя истинным зрением и облегченно выдохнула — для того чтобы заставить потрескаться молодую кожу на подживающем лице, одной кривой улыбки уже оказалось недостаточно…
…Для того чтобы достроить точки фиксации заклинаний Ледяное копье, Облако льда и Снежная буря, не требовалось ничего особенного — в строго определенных местах плетений надо было создать от двух до четырех перемычек. И ждать, пока их хозяин вздумает шарахнуть именно ими. В теории процесс ожидания должен был оказаться достаточно коротким — все три эти печати относились к категории базовых и применялись практически каждым стихийником. Правда, не факт, что обязательно в самом начале боя. Что при прямом столкновении здорово снижало мои шансы дожить до старости: вместо того же Облака льда мой противник мог отправить ко мне Огненную плеть, Удар молнии или еще какую гадость.
Зато четвертый контур, без пяти перемычек печать Костра силы, давал мне неплохой шанс атаковать любого стихийника третьей и второй категории. Ибо при активации этого плетения оно должно было шустренько выпить всю силу, имеющуюся в резерве ее хозяина. И превратить его в пехотинца. А уж справляться с пехотинцами, используя обращенные руны школы Жизни, я научилась еще года два назад, экспериментируя на покойном Молчуне…
— Ну, наконец-то… — облегченно выдохнул эрр Маалус, и я, удивленно посмотрев на него, вдруг почувствовала, что по моей щеке катится слезинка. — Замыкаться в себе — не лучшее, что можно придумать после гибели кого-то из близких. Наши чувства подобны тетиве арбалета — чем туже натягиваешь ворот, тем сильнее она бьет по стреле. Поэтому никогда не загоняйте себя в угол — поплачьте, сорвитесь на ком-нибудь из тех, кто в состоянии вас простить… или сделайте какую-нибудь глупость. Главное, чтобы ваши эмоции выплеснулись наружу, а не разъедали вашу душу. Вы понимаете меня, ваша милость?
— Угу… — хмуро кивнула я. И, откинувшись на спину, мрачно уставилась в потолок…
На то, чтобы разобраться с основной массой амулетов, потребовалось без малого шесть суток: решив, что если что-то делать, то надо делать добросовестно, я подошла к процессу так, как в своем трактате советовал Гериельт Мудрый. То есть системно. Сначала выписала на один кусок пергамента названия всех известных мне рун и печатей, а на второй — имеющихся у меня амулетов. Потом начала изучать последние, стараясь найти в них хоть какие-то признаки как самих печатей, так и точек их фокуса. Такой подход оказался весьма неплох — к вечеру пятого дня у меня на руках оказался довольно длинный список «контуров», который я бы могла дополнить. Правда, для того чтобы активировать основную массу «заготовок», требовалось довольно много перемычек, а значит, и времени. Впрочем, расстраиваться, не закончив работу, я не стала. И, отложив список, спокойно заснула. Решив, что анализом проведенного труда лучше заняться с утра.
Рассвет шестого дня я встретила сидя на подоконнике и обложившись исписанными пергаментами, наточенными гусиными перьями и амулетами. Читать и писать при свете свечей я никогда не любила, поэтому сонно смотрела на постепенно бледнеющие звезды и, зевая, ждала рассвета.
К моменту, когда небо расцвело всеми оттенками розового, а под стенами донжона все чаще начали раздаваться шаги проснувшейся челяди, я стряхнула с себя оцепенение и, склонившись над чистым листом пергамента, принялась группировать плетения по сложности их трансформации, привязке к конкретному амулету и по наличию последнего в стандартной экипировке наших солдат.
