Отсюда, с вершины перевала, облака, закрывшие долину, казались чистыми, как свежевыстиранное белье. А еще мягкими и теплыми, как лежащее на печи пуховое одеяло. Только вот кутаться в это «одеяло» не было никакого желания: воспоминания о проливном дожде, льющем в предгорьях, до сих пор заставляли эрра Эйда ежиться. А порывы ветра, пробирающие до костей — доставать из переметной сумы Урагана очередной амулет с руной Истинного тепла и, повесив его на грудь, крошить пальцами тонкую деревянную основу.
А вот воинам приданного ему десятка греться было нечем. В стандартную летнюю экипировку мечника эти амулеты не входили. Поэтому единственное, что им оставалось, — это зябко кутаться в мокрые плащи и вполголоса клясть горы, ветер и моросящий в долине дождь. А еще — обледеневшую дорогу, не позволяющую перейти на бег, буйный нрав Ледышки, то и дело окатывающий их ледяными брызгами, и жителей деревни Белый Камень, решивших выбрать для жизни такую жуткую глухомань.
Из всего вышеперечисленного Обуха больше всего злила дорога. Судя по количеству валяющихся на ней камней, приближающаяся зима уже начала демонстрировать свою силу. И по ночам ее холодное дыхание вымораживало монолитные стены, раскалывая их так же легко, как тяжеленный топор дровосека — пересушенное березовое полено. А еще отдельные участки проезжей части оказались покрыты сплошным льдом, и преодолевать их приходилось чуть ли не на карачках. Поэтому с высоченного перевала маг спускался на своих двоих. Ведя коня в поводу. Мечтая о теплой избе, кружке горячего мясного бульона, жаркой деревенской бабе под боком, и… проклиная свой Дар, не способный напитать силой даже самую завалящую руну школы Огня…
…Когда дорога нырнула в облака, Обух принялся проклинать еще и орден Создателя, вздумавший контролировать рождаемость Одаренных по всему королевству, своего непосредственного начальника, эрра Дешана Удавку, решившего, что эрр Эйд — достаточно хороший разумник, чтобы служить в патруле. И свое счастье, благодаря которому ему выпала «удача» проверять северную часть графства Батчер и, в частности, деревню Белый Камень. В которой тоже шел дождь! Причем не проливной, как в предгорьях, а моросящий. Умудряющийся висеть в воздухе почти неподвижно и пропитывать даже хорошо просмоленную ткань.
Мгновенно промокнув до нижней рубахи, маг решил, что греться лучше на бегу, и, раздраженно сорвав с себя плащ, затолкал его в переметную суму.
Получасовая пробежка сквозь морось показалась Обуху бесконечной. Он промок так, что моментами ощущал себя рыбой. А еще дважды подвернул ногу, расцарапал голень и здорово ушиб колено. Поэтому, увидев, как сквозь мутно-серое марево тумана протаивает околица деревни Белый Камень, он перешел на шаг и, объяснив одному из солдат, где находится развалюха Ярены, приказал немедленно привести ее к дому старосты.
…Сидеть у очага, вытянув ладони к огню, и смотреть, как на поленьях пляшут язычки пламени, было неимоверно приятно. А еще приятнее — чувствовать прикосновения теплых ладошек Кейши, старшей дочери деревенского старосты. Тоненькие, но довольно сильные пальчики девушки разминали закаменевшие мышцы плеч так нежно, что Обух на некоторое время забыл о цели своего визита. И, закрыв глаза, целиком погрузился в свои ощущения. А когда к его спине вдруг «ненароком» прикоснулась девичья грудь, маг вдруг ощутил дикое желание развернуться, сорвать с крестьянки тот выбеленный кусок тряпки, который она считает платьем, и, завалив на широченный стол…
— Добрый вечер, эрр! — Голос знахарки, раздавшийся из сеней, заставил Обуха отвлечься от сладострастных мыслей и загнать подальше туманящее сознание возбуждение.
— Подойди поближе… — буркнул он и жестом показал Ярене место, на которое ей надо встать. И, дождавшись, пока старуха займет указанное место, перешел на истинное зрение, вгляделся в ее резерв и мрачно вздохнул: Алану Рогатине пора было искать себе новую знахарку. Ибо эта уже стояла у самой Грани…
Правильно расценив его вздох, Ярена слегка побледнела, потом злобно усмехнулась и вдруг принялась плести перед собой что-то чрезвычайно сложное.
— Эрр Эйд! Вы когда-нибудь видели вот такую печать?
Плетение, которое создала старуха, выглядело смутно знакомым. Поэтому маг, вместо того чтобы сразу повесить на себя печать Ясности, некоторое время таращился на белые нити, пытаясь понять, где именно он их видел. А когда в его сознании вдруг вспыхнуло ПОНИМАНИЕ, мгновенно оказался на ногах. Забыв и о стоящей за его спиной Кейшу, и о своих обязанностях.
— Где ты ее видела? Говори!
Печать Слова правды, сплетенная им буквально за десяток ударов сердца, легла на темя женщины тоненьким зеленым колпаком. Но особой необходимости в ней не было — судя по выражению лица старухи, она ЖАЖДАЛА про это рассказать.
— На четвертый день лиственя
[79]
Марч Лисица, возвращаясь из Молага, наткнулся на лежащего на дороге раненого…
…Дослушав рассказ знахарки, Обух прищелкнул пальцами и, услышав, как за его спиной громыхнула перевернутая лавка, зарычал:
— Пика! Этих самых Марча и Марыську — ко мне! Немедленно!!!
И, тут же забыв о десятнике, снова уставился на старуху:
— Почему ты, увидев Темное плетение, не отправилась в Молаг?
— Захотела заработать, ваша милость… — не в силах сопротивляться печати Слова правды, призналась Ярена. — Такая печать должна стоить кучу золота! Значица, у этого бастарда было чем заплатить за свое выздоровление…
— Ну и как он, заплатил? — поморщился Обух.
— Да, эрр! — довольно осклабилась старуха. И тут же помрачнела: — Правда, не мне одной…
— О чем это ты? — почувствовав недоговоренность, прищурился маг.
Лицо старухи аж перекосило:
— Девку он вылечил, эрр! Марыську!! Вообще!!! И кто его просил, а?
Дальнейшие расспросы заставили эрра Эйда похолодеть: получалось, что в свое прошлое посещение он проглядел самое настоящее преступление! Порчу, наложенную знахаркой на эту самую Марыську. А значит, поставил под удар веру подданных его величества Азама Манорра в справедливость Уголовного уложения, а также чистоту помыслов адептов ордена Создателя!
Поэтому, побелев от бешенства, он подскочил к ухмыляющейся старухе, вцепился в ее сухонькие плечи и, оторвав от пола, прошипел:
— Ты понимаешь, что ты натворила?
— Да, эрр! И не жалею об этом! Эта тварь должна была стать бесплодной! Ибо мой сын подался в город и сгинул невесть где именно из-за нее…
…Как оказалось, старуха баловалась не только порчами. Благодаря ее непрестанной «заботе» в деревне дох скот, а чем-то прогневавшие Великую Жрицу соседи «случайно» заболевали. Или не выздоравливали. Вовремя. Так, как, скажем, вдова Бегла Пасечника, промучившаяся всю зиму обмороками и кровохарканьем. Или младший брат кузнеца Китса Черенка, которому старуха отняла два отмороженных пальца. Вместо того чтобы залечить…
