Вествуд-вилледж был пуст. Электронные часы на фасаде банка
показывали 23.34. Вдали, в нескольких кварталах от меня, появилась высокая
женская фигура в белых одеждах. Ровно в 23.35 она стала пересекать
Вествуд-бульвар и в середине, беспомощно, но красиво махнув белым рукавом ли,
крылом ли, упала.
Вздор, сказал я себе, это уже не надежная реальность, это
уже предательское воображение. Ни с места, сказал я себе, уже двигаясь к месту
происшествия.
Упавшую фигуру закрыл длинный черный «роллс-ройс». Шестерка
еще не заменила пятерку на электронных часах, когда он проехал мимо меня. Я
успел заметить внутри белые одежды, темное лицо, светящиеся глаза… Продукт
воображения быстро исчезал со сцены.
Typical American Adventure. Part II
Кто вы? Куда мы? Где я?
Москвич даже вздохнул с облегчением, когда услышал в трубке
мужской голос. Вдруг пронесет, вдруг не закрутит, вдруг вообще все это просто
мужская нормальная шутка, а еще лучше – легкое недоразумение?
– Хеллоу, – то ли проговорил, то ли пропел
немолодой, но приятный мужественный голос.
– Простите, я звоню по поводу объявления, что было
вывешено в университетском кампусе. Должно быть, это шутка, сэр? – Москвич
подождал секунду, но не услышал ответа. – Недоразумение, сэр?
– It's over, it's over, it's over
[9], –
печально проговорил или пропел мужской голос.
– Простите, я не стал бы звонить, если бы ваш
телефонный номер не попал в руки весьма сомнительному субъекту, а так как этот
субъект является в значительной степени продуктом воображения, то я, представляющий
также в некотором смысле определенное воображение, считаю себя так или иначе
ответственным за поступки этой персоны, – на одном дыхании выпалил Москвич
и добавил, подумав: – Вы меня, конечно не понимаете?
– Отлично понимаю вас, дружище, – сказал невидимый
собеседник. – А теперь вы меня послушайте.
Неизвестно откуда тут возникла в трубке музыка и голос уже
впрямую будто на эстраде запел:
Love and marriage, Love and marriage, Go together Like a
horse and carriage…
(«Любовь и женитьба связаны вместе, как лошадь с повозкой…»)
Не без удовольствия Москвич прослушал до конца эту песенку,
которую помнил еще с осени 1955 года, с тех еще времен, когда он был не
Москвичом, а Ленинградцем, с той осени, когда западный циклон закупорил невское
устье и вода вышла из берегов сфинксам до подбородка, а он как раз шел на танцы
по Большому проспекту Петроградской стороны по колено в воде, и насвистывал эту
песенку, и встретил девушку на площади Льва Николаевича Толстого, и вместе они
пришли в медицинский институт, где танцевали под эту песенку, и все танцоры
были мокрыми по колено, но сухими выше колена – славная была ночка!
– Спасибо, – сказал он, когда песенка кончилась.
– Пожалуйста, – ответил тот же голос. –
Теперь взгляните, старина, стоит ли рядом с вашей телефонной будкой белый
открытый «мазаратти»?
Он оглянулся. Рядом с телефонной будкой действительно стоял
белый открытый «мазаратти», а за рулем была девушка. Да уж конечно, девушка там
была за рулем. Именно девушка должна была появиться сейчас по закону ТАП, и она
появилась.
– Садитесь, – сказал голос в трубке.
– Эй, мэн, садитесь! – сказала девушка.
«Мазаратти» всхрапнул, и не прошло и двух минут, как наш
Москвич оказался в ночном потоке на Санта-Моника-фривэй. Кое-кто в Городе
Ангелов, видно, не боялся дорожных патрулей. В частности, девица на
«мазаратти». Переносясь из ряда в ряд, подрезая носы равномерно катящим средним
американцам, она не прикасалась к тормозам и не снижала скорость за отметку
семьдесят миль в час.
Руль она держала одной лишь левой рукой, а правой между тем
сворачивала на сиденье какую-то самокрутку, нечто вроде «козьей ножки» с
зеленым табачком.
– Мэн, огня! – коротко приказала она.
– Куда мы едем? – спросил Москвич, протягивая
зажигалку.
– Man, are you groovy? – Девица, морща носик,
блаженно затягивалась.
– Что такое groovy? – недоумевал Москвич. –
Что означает это слово?
– Ничего не означает, – сказала драйверша. –
Я просто спрашиваю: you man – ты груви или не груви?
– Yes, I am groovy, – кивнул Москвич.
– Тяни.
Слюнявая сигаретка-самокрутка влезла ему в рот.
– Куда мы едем? – повторил он свой первый вопрос.
– В Топанга-каньон…
Москвич почувствовал некоторое головокружение и в связи с
этим головокружением как бы подбоченился в кресле.
– You girl! – сказал он в предложенном
стиле. – А ты груви?
Девушка захохотала и вырвала у него изо рта чинарик.
Санта-Моника-фривэй кончался тоннелем, и там машины уже еле
ползли, образовался «джэм», автомобильная пробка. Трудно сказать, каким образом
они за одну секунду проскочили этот забитый тоннель – ведь не по воздуху
же! – но вот они уже неслись по Тихоокеанскому вдоль белеющих в темноте
пляжей под обрывами Палисадов.
Он не успел заметить, когда и где у них появился эскорт.
Теперь три средневековых рыцаря на мотоциклах «хонда» сопровождали их: один
мчался впереди, второй сбоку, третий сзади. Черные, вороненой стали доспехи
закрывали их тела, на головах шлемы, похожие на полированные черные шары. Лиц
не видно.
«Мафия! – догадался наконец Москвич. – Я в руках
мафии. Вот она, подпольная преступная Америка. В первый же день я попал в лапы
«Коза Ностра». Однако зачем я им? Для чего мафии нужен отнюдь не богатый
Москвич, без особенных прав на американское жительство, с блохой на поводке? А
вдруг еще укокошат? Это будет глупо, довольно-таки глупо. А в то же время – быть
в Америке и не побывать в руках мафии? Тоже довольно нелепо. Пожалуй, мне
повезло – я в руках мафии!»
В Топанга-каньоне было темно и пустынно. Узкая асфальтовая
дорога забирала все выше и выше, виясь серпантином между заборами неосвещенных
вилл. Мотоциклисты как появились, так и пропали – незаметно. Молоденькая
драйверша стала почему-то серьезной, на Москвича не смотрела и на вопросы не
отвечала.
