Его руки коснулись темных засохших пятен Лизеттиной крови: он перепачкался, когда сидел рядом с ее телом. Джилли поднялся, собираясь принять ванну, и сквозь разбитое окно услышал, как к дому подъехала карета.
Янус, подумал Джилли. Он решил отложить мытье и выяснить отношения.
Спустившись в прихожую, Джилли обнаружил, что Маледикт с пустым и белым лицом стоит перед Эхо и парой его Особых бойцов.
— У меня ордер на ваш арест, — проговорил Эхо, мрачно улыбаясь и не снимая ладони от рукояти пистолета.
— По какому делу? — поинтересовался Маледикт. — Вы пытались обвинить меня в таком количестве…
— В одном неопровержимом преступлении — убийстве Данталиона Ворнатти.
37
— В убийстве? — проговорил Маледикт. — Скорее это была дуэль.
— Его кровь — ваш меч. Вы не можете отрицать этого.
— С чего я стану отрицать, когда получил от той дуэли несказанное удовольствие? — удивился Маледикт. На самом деле он почти забыл о ней. Смерть Данталиона захлестнул кровавый прибой Ани. И отчитываться за нее теперь… Хотя руки у Маледикта тряслись, голос звучал беззаботно. Он вынудил мышцы рук подчиниться своей воле — и они тоже успокоились. Рукоять меча коснулась ладони; он нащупал ее совершенно безотчетно. Перья упрашивали Маледикта, нашептывая что-то его коже. Одежда Джилли, пропахшая смертью Лизетты, не позволила Маледикту очистить разум от мыслей о крови.
В конце концов, их было всего трое. Маледикт мог бы без особого труда проткнуть мечом выдающийся живот ближайшего бойца, пустить ему кровь, потом легко переместиться к младшему из двух охранников, что стоял слева от Эхо. Потное лицо парня даже побелело от дерзости поступка — они явились арестовать дворянина. Маледикт был готов биться об заклад: если он пронзит первого, младший даст деру. Опасность представлял лишь сам Эхо.
Маледикт вдохнул сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как воздух остужает жар в крови. Да или нет. Биться или бежать — все равно придется гоняться за юнцом, если тот решит улизнуть. У него и прежде бывало много свидетелей. С тремя вполне можно управиться.
— Маледикт, — проговорил Эхо. — Положи меч на пол.
— А если не положу? — спросил Маледикт, все еще прислушиваясь к тикающим в крови часам.
Эхо выхватил пистолет, взвел курок и прицелился в грудь Джилли.
— Быть может, мне использовать твоего друга в качестве гарантии твоего хорошего поведения? Стоит мне увидеть одно-единственное движение в направлении оружия, яда или хотя бы заклинания — и я прикончу его.
Ярость красной пеленой затмила взор Маледикта; стук сердца в ответ на слова Эхо оглушал его. Убить их всех, шептала Ани. Искупаться в их крови. Выклевать им глаза. Даже Джилли. Ведь он усомнился в тебе, обвинил в том, чего ты не совершал. Меч высунулся из ножен, пальцы скользнули вниз и коснулись прохладного клинка.
Бешеная простота этой мысли захватила Маледикта. Убить их всех.
Почувствовав движение воздуха, он инстинктивно развернулся, выхватил меч из ножен и успел уловить смятение на лице Эхо. Оказывается, шевельнулся Джилли — всего лишь Джилли, и вместо того, чтобы разрубить кожу и кость, Маледикт вывернул лезвие, ударяя плашмя по широкому запястью друга. Клинок оставил рубец и тонкую полоску крови в том месте, где лезвие коснулось кожи. Но рука была цела, пальцы сомкнулись на плече юноши. Маледикт тяжело дышал, наблюдая, как на светлой коже Джилли выступают бисеринки крови.
— Маледикт, — проговорил он, — не двигайся. — Джилли шагнул мимо юноши, загораживая его от Эхо. — Королю известно, что вы здесь?
— Король волен отозвать меня — такова его привилегия. Но он не обязан был давать распоряжение. У дуэли множество свидетелей. — Эхо улыбнулся. — Маледикт мой.
За широкой спиной Джилли юношу опять начало трясти, и на сей раз он не мог совладать со своим телом. Тюрьма «Каменные врата». Как же тогда он довершит предначертанное Ани?
Как вообще он выживет, запертый во тьме, когда с ним вместе постоянно будет находиться кто-то еще? Как он останется Маледиктом?
Едва уловимая мысль мелькнула в сознании — призрак надежды. Ведь Эхо не выстрелил в Джилли, хотя Маледикт обнажил меч. Стало быть, советник блефовал.
Юноша развернулся и бросился вверх по лестнице, к запаху неба. Эхо закричал. За спиной Маледикт услышал выстрел, но Джилли не вскрикнул. Если бы Маледикт не находился в таком отчаянном положении, он разрыдался бы от облегчения. Но попытки размышлять среди трепещущей тьмы бушующих эмоций Ани сузили рамки его разума — Маледикт соображал теперь не лучше крысы, загнанной в угол.
За плечи его грубо схватили руки Эхо; Маледикт лягнул Эхо, применив грязный прием крыс из Развалин. Но Эхо, хотя и споткнулся, проявил достаточную дальновидность и был готов к такой реакции. Маледикт вывернулся, стараясь воспользоваться клинком, высвободиться из цепких, как клещи, рук советника, но тут же почувствовал, как его опять оттесняют к стене. Это был Джилли.
Маледикт принялся отбиваться, дыхание со всхлипом вырывалось из его горла. Ани нашептывала: убей его и беги. Маледикт беззвучно выдохнул отказ, хотя Джилли обнял его еще крепче. Маледикт оказался между теплым телом Джилли и холодной несокрушимой стеной.
— Мэл, — сказал Джилли. — Маледикт, прошу тебя. Если ты сейчас сбежишь, тебе не светит ни Янус, ни вообще хоть какое-то будущее — только кровь и смерть. — Дыхание Джилли согревало ему щеку, пальцы рисовали на запястьях и спине успокаивающие знаки.
Маледикт заметил за спиной друга двоих Особых: они нервно наблюдали за происходящим. Глаза Эхо сузились, и Маледикт зашипел на него. Эхо непроизвольно сделал шаг назад. Маледикт захохотал.
— Тише, — предупредил Джилли. — Тише! Вот что мы сделаем. Когда одному платят за то, чтобы он исполнял свои обязанности, другому можно заплатить, чтобы он облегчил тебе жизнь. Отправляйся с Эхо. Это лишь на время.
Маледикт уткнулся в теплое плечо Джилли, прислушался к безумному биению сердца под самым ухом — о, это биение противоречило спокойствию слов! Знаки, что чертил Джилли, заставили Ани отступить — Маледикт слышал Ее недовольное ворчание. Он был изможден, зато мог мыслить.
— Ты не бросишь меня там? — спросил Маледикт.
— Нет, — прошептал Джилли, гладя юношу по голове и не обращая внимания на свирепый взгляд Эхо. — Я обещаю, — проговорил он, — я всегда буду за тобой возвращаться.
— Скажи ему.
— Хорошо, — ответил Джилли.
— Он освободит меня, — сказал Маледикт.
Джилли кивнул. Маледикт перехватил меч. Эхо снова поднял пистолет, но опустил, увидев, что юноша подал оружие Джилли гардой вперед.
— Позаботься о нем. Он мне еще пригодится. — И Маледикт шагнул из объятий Джилли в грубые руки Особых.
Спустя час Маледикт сидел в грязной, переполненной общей камере, вспоминая удовлетворение, которое ощутил, перерезав глотку Данталиону, думая, что жажда крови стоила цены, которую он теперь за нее платит. Воображаемый запах крови перебивал вонь, источаемую немытыми изъязвленными телами, гнилой соломой и тухлой водой, унимая испуганный трепет сердца.
