— Пусть поверят на одно лишь мгновение. Видение, навеянное ожиданием. Впрочем, не обращай внимания, — проговорил он, натягивая юбку поверх панталон. Девушка удивленно заморгала, когда пуговицы на нем застегнулись. — Лиф. И плащ.
— Если вы берете мой плащ, не пойму, зачем вам…
— Потому что плащ на штанах смотрится в точности как плащ на штанах, а юбка — дело совсем другое. Хоть я безмерно рад, что ты наконец обрела голос, я бы предпочел, чтобы ты опять помолчала.
Она стояла, раздетая до нижней рубашки, дрожа от холода в выстуженной комнате.
— Возьми мой халат, — велел Маледикт, махнув на кровать, где лежало тяжелое одеяние из клетчатой ткани. — Надень.
Схватив халат, Ливия тотчас надела его, трясущимися руками завязала пояс. Маледикт подавил готовую вырваться ярость и, не желая рисковать вблизи гвардейцев, сказал с приглушенным нетерпением:
— Ради богов, не подчеркивай ты свою тонкую талию. У тебя что, совсем мозгов нет? Завяжи на бедрах. Повернись. Встань у окна.
Ливия подчинилась, явно неохотно повернувшись к нему спиной. Маледикт зарычал. Ее волосы, неровно обрубленные мечом, ярко пламенели в темной комнате. Он бросил взгляд на давно потухший и вычищенный камин, потом на масляные лампы.
— Джилли, — повторила она. — Вы должны отправиться к нему.
— Именно это я и пытаюсь сделать. Или ты предлагаешь мне напасть на гвардейцев в коридоре и провозиться в крови до самого рассвета? Джилли успеет остыть, пока я прорублю себе путь на свободу.
Маледикт затушил лампу, снял стеклянный абажур, коснулся копоти: пальцы стали черными. Он подтолкнул Ливию к окну и принялся натирать ей волосы копотью. Ливия схватилась за раму дрожащими руками, прижалась к ней, словно боясь, что Маледикт столкнет ее на мостовую.
Он задул вторую лампу, погружая комнату в полумрак, и размазал по рыжим волосам остатки копоти. Потом отступил, оглядывая свое творение.
— Неубедительно. Встань прямо. Словно ты так напугана, что позвоночник превратился в сосульку.
Ливия напряглась. Пальцы на раме побелели.
— Уже лучше, — одобрил Маледикт. — Пару уроков хороших манер — и ты вполне сойдешь за леди… О боже мой! — Не хватало одной вещи, последней составляющей, чтобы убедить гвардейцев хотя бы на миг. Все-таки камин сослужит свою службу. Маледикт вытащил кочергу со скрежетом, от которого Ливия в очередной раз содрогнулась. — Держи.
Она стиснула кочергу.
— Как меч, Ливия! Как меч!
Маледикт швырнул еду в очаг и накинул на лицо капюшон, теперь видны были лишь рыжее пламя волос и край пышной юбки.
Подняв меч за лезвие, юноша перехватил его под гардой и наклонил так, что тот уместился у него под мышкой и доходил всего лишь до середины бедра. Взяв в руки поднос, Маледикт прикрыл им торчавшую гарду и постучал в дверь.
Гвардеец осторожно отворил ее, скользнув взглядом по подносу, волосам, плащу; глаза его загорелись при виде стоящей у окна фигуры. Маледикт шагнул к нему и ловко перерезал глотку.
Эти гвардейцы не были простаками из Особого отряда Эхо, что явились к нему на дом для ареста. Второй гвардеец держался вне досягаемости и даже обернулся, собираясь позвать на помощь. Маледикт отбросил поднос и ударил его кулаком в горло; когда гвардеец зашатался от удара, юноша взмахнул клинком и заставил его замолчать, как и его поверженного товарища.
— Ливия, — позвал Маледикт. — Идем.
— Я думала, что должна остаться здесь, — сказала девушка, но поспешила к Маледикту. — Думала, вы незаметно выберетесь и оставите меня, чтобы они ничего не заметили.
— Трупы в коридоре заметят. А если бы даже у меня было время от них избавиться, нет времени, чтобы отчистить ковер. Когда ты пришла, где были основные силы гвардейцев? И где балконы? Предвижу, что в ближайшем будущем нас ожидает спуск с балкона.
— На фасаде, — сказала Ливия. — Оба балкона на фасаде гостиницы.
— Ну, разумеется, все с одной стороны. Ладно, ничего не поделаешь. Давай искать комнату, которая выходит на фасад.
Несмотря на страх за Джилли, Маледикт невольно испытывал удовольствие оттого, что у него есть цель, обещающая в конце кровопролитие. В данный момент они с Ани действовали в редкостной гармонии.
Маледикт стремглав пронесся по коридору, приподняв юбки и плащ, чтобы не путались под ногами и не затрудняли бег. Ливия начала отставать, и он потащил ее за собой.
— Шевелись же, Ливия.
Они завернули за угол, перепугав господина, что навеселе возвращался в свой номер.
— Вы, милые девочки, пришли, чтобы согреть мне постель?
— Несомненно, — шепнул Маледикт. — Дворянин, живущий в номере с видом на улицу. Вы радуете мое сердце. — Он проскочил мимо господина, который уже собирался закрыть дверь, и распахнул окна. — Ливия, смотри-ка, по стене вьется роза. Как мило. — Он перемахнул через перила и поставил сапог на самую толстую из ветвей. — Ливия!
Ливия тем временем вытолкала пьяницу из комнаты и захлопнула дверь. Маледикт начал спускаться, морщась от колючих поцелуев растения.
Наверху замаячило лицо Ливии.
— Ой! Мне тут ни в жизнь не спуститься.
Маледикт поднял голову и хрипло зашептал:
— Тебя повесят за соучастие, если ты не спустишься…
Лицо Ливии приобрело пепельно-серый оттенок; она перебралась через перила балкона, изорвав халат о кованые железные наконечники, и потянулась, нащупывая ногой опору; едва слышно вскрикнула, шагнув на витой ствол.
— Тише! — предупредил Маледикт. Сверху было слышно, что к пьянчуге вернулась доля здравого смысла; он принялся молотить кулаками в дверь. Скоро на третьем этаже будет полно народу, а ведь в коридоре лежат двое мертвых гвардейцев. Маледикт глянул вниз; земля, кажущаяся такой темной, отдалялась словно специально. Капля чего-то более теплого, чем дождь, упала на его щеку, покатилась ко рту. Соль и железо. Кровь. Он слизнул ее и поднял голову. Мягкие туфельки Ливии насквозь пропитались кровью.
Маледикт положил руку на коварный длинный шип, глядя, как на ладони выступила кровь; он убрал руку, и кровь сама собой запеклась.
— В конце концов, — пробурчал Маледикт себе под нос, — ранеными руками не удержишь меч.
Когда до земли оставалось несколько футов, он спрыгнул, поскользнулся на гладком булыжнике и упал, вывихнув колено.
— Ани, — проговорил он, — мы не сможем драться с такой ногой.
Боль утихла, отек сошел. Маледикт встал.
— Прыгай, Ливия, — проговорил он. Или девушка совсем выбилась из сил, или была настолько перепугана — но ее тело повиновалось без колебаний. Он придержал ее, когда она зашаталась на отбитых ногах, и заглушив ее крик плащом.
— Тише!
На третьем этаже начали вспыхивать огни, рассыпаясь по комнатам; где-то послышался женский визг.
