— Опять опоздал, Джилли, — прорычал Ворнатти, схватив слугу за шиворот, как будто намеревался встряхнуть его.
Ливия вышла и вернулась с чашкой чая, над которой поднимался густой пар.
— Вот, сэр.
Ворнатти обхватил чашку узловатыми ладонями и сразу отвлекся на юбки Ливии, что были на несколько дюймов короче, чем дозволяли приличия, — и к тому же влажными, как заметил Джилли. Пока он медленно пятился в сторону выхода, девушка бросила на него быстрый заговорщический взгляд.
— Вы слышали новость, сэр? Такое творится! Молочник поведал нам сегодня утром, что Критоса нашли раздетым и со вспоротым животом в переулках возле пристаней.
Ворнатти с равнодушным видом поставил чашку на столик.
— Минувшей ночью?
— Да, сэр.
Было слышно, как где-то в дальнем уголке дома дворецкий открыл дверь; раздался чистый, спокойный, постепенно возвышающийся голос.
— Ливия, — попросил Ворнатти. — Спустись вниз и приведи леди Мирабель ко мне в комнату.
— Сюда, сэр? — уточнила она.
— Только не спеши — мне нужно одеть хозяина, — добавил Джилли.
Склонившись над бароном, Джилли развязал пояс халата.
— Не хотели бы вы…
Ворнатти отвесил ему пощечину.
— Наверное, стоит взять на твое место Ливию. Ты забыл, кто тебе платит?
— Нет, — сказал Джилли, опускаясь на колени у кровати и качая головой.
— Пристрастился к выпивке, Джилли? К моей выпивке? Пока я устраивал ужин, мой верный слуга и мой воспитанник — где они были? Где был Маледикт?
— Леди Мирабель нетерпелива, — заметил Джилли, сдергивая с Ворнатти халат. — Вы же не хотите, чтобы она застала вас в пижаме.
— Это он, Джилли? — спросил Ворнатти в тихом бешенстве. — Он убил Критоса?
Джилли отыскал просторную рубашку и жакет, скрывшие пижаму, и усадил барона в кресло-каталку. Скорей бы элизия уняла раздражение Ворнатти, как, впрочем, и его пытливость. Трясущимися руками Джилли продолжал одевать барона, боясь даже думать о том, как хозяин может наказать их с Маледиктом.
Ливия легонько стукнула в дверь и пригласила Мирабель; Ворнатти схватил Джилли за руку и тихо проговорил:
— С тобой я побеседую позже.
Джилли склонил голову перед Мирабель, избегая жадного, дикого огня в ее глазах, и ретировался.
Голос Мирабель был слышен и в коридоре:
— …умерщвлен, причем ужасающим способом…
Джилли прислонился к стене, ощутив горячей щекой скользкий обивочный шелк; ему вспомнилась кровь на руках и предсмертная агония Критоса. А еще вспомнилось, как Критос шел за ними — и напал сзади, из темноты.
Ливия испугала его, положив ладонь ему на предплечье.
— Сегодня он в подходящем настроении, верно? И вчера вечеринка так удалась, что я решила, он целый день проспит.
Джилли пожал плечами, все еще раздосадованный на нее за принесенную весть.
— У барона по семь погод на дню. Ты не видела Маледикта?
Ливия скроила недовольную гримаску, уловив раздражение в его тоне, но ответила сразу:
— Он в гостиной с лордом Эхо. А правда, что прошлой ночью Маледикт играл в карты с Критосом?
— Займись-ка своими прямыми обязанностями, — распорядился Джилли. Он не желал быть виновником распространения новых сведений о Маледикте, которые язычок Ливии тотчас донесет до слуха Мирабель. Девушка послушно удалилась.
Джилли поспешил в гостиную. Эхо отнюдь не был дураком, а пылкая натура Маледикта часто провоцировала его на необдуманные слова, так что новость об их общении один на один не вызвала у Джилли особого оптимизма. Внезапно нахлынувшее чувство вины остановило его, когда он уже потянулся к дверной ручке. Джилли снова прислонился к стене, силясь унять бешено колотящееся сердце, вернуть спокойное выражение лицу — не хватало, чтобы его по одному только виду разоблачили.
Из-за двери доносились слова Эхо:
— …знал, что вы были достаточно хорошо знакомы с Критосом, чтобы играть с ним в карты.
— Как близко нужно быть знакомым, чтобы забрать деньги у другого? — спросил Маледикт лукаво, в лучших традициях двора.
— Верно, — согласился Эхо. — И все же азартные игры с Критосом — явный признак неосмотрительности. Этот человек — известный негодяй.
— Вы явились, чтобы отчитывать меня? Или руководствуетесь более высокой целью? — поинтересовался Маледикт.
Помолчав мгновение (Джилли представил, как Эхо пытается обуздать собственный нрав), советник проговорил:
— Вы видели кого-нибудь, кто мог бы желать Критосу зла?
— Вы бывали в «Геенне Огненной»? — спросил Маледикт. — Даже мне она показалась настоящей змеиной норой.
— Значит, вы не можете сообщить мне еще что-либо полезное?
— О нет, как обычно, — подтвердил Маледикт.
Быстрые шаги Эхо оказались единственным предупреждением Джилли. Он отпрянул от двери, чтобы не быть пойманным на откровенном подслушивании. Взбешенный Эхо покинул дом, не произнеся больше ни слова.
Джилли постучался и вошел. Маледикт поднял взгляд: он сидел в кресле, водрузив ноги в туфлях на каменную плиту под очагом, и улыбался. Рядом на подлокотнике лежала какая-то безделушка.
— Ты слышал колокола сегодня утром? — спросил Маледикт. — Как чудесно под них просыпаться.
— Я все пропустил, — ответил Джилли. — Мэл…
— Ворнатти? — спросил Маледикт.
— Теперь ему все известно, независимо от того, слышал он колокольный звон или нет. Вести принесла Ливия, а Мирабель дополнила их сплетнями. Барон в бешенстве. — Джилли расхаживал по комнате, не находя себе места, и наконец взял миниатюрный портрет, что лежал рядом с Маледиктом. — Он хочет видеть тебя немедленно.
— И прервать визит Мирабель? — Поднявшись, Маледикт отобрал у Джилли портрет и спрятал в кармане камзола. — Или, того хуже, доставить ей удовольствие понаблюдать, как он меня чихвостит? Нет уж, Джилли. Ворнатти подождет.
— Критоса нашли в Развалинах, — продолжил Джилли, садясь в освободившееся кресло Маледикта.
— Ничего удивительного. — Схватив меч, Маледикт принялся атаковать тени нетерпеливыми выпадами и уколами. — Ты же не думаешь, что Критос шел по улицам, никем не замеченный? Всякие падальщики наверняка поработали маленькими ножиками и удостоверились, что у него больше ничего не осталось. А покончив с ним, они зашвырнули его труп как можно дальше от своей территории, не желая, чтобы Эхо вдруг заявился к ним на порог. Развалины — вполне подходящее место. Там крысы докончили бы дело, сняв с него кружево, сапоги и волосы — все, что осталось после падальщиков. Даже если бы он начал гнить, прежде чем его нашли, быть может, кто-нибудь из твоих суровых дружков-моряков покромсал бы его на наживку для рыб…
