– Понятно… А что, нет ли у этих сфинксов каких-то особых признаков, вызывающих ассоциации… религиозного толка… или, может быть, они представляют собой какой-то символ?
Перед тем как ответить, мой собеседник ненадолго задумался:
– У этого вида бражников всегда была очень плохая репутация – из-за черепа и из-за тревожного писка, который они издают, почувствовав себя в опасности. Считалось, что такая бабочка, порхая около двери или окна, притягивает дурной глаз… В некоторых легендах сфинксам приписывается роль посланцев умерших, ищущих способ обратиться к живым с последней просьбой. Но, разумеется, все это ни на чем не основано! Что же касается символики… Мне трудно ответить на твой вопрос конкретно: тут все довольно расплывчато, поскольку чешуекрылые благодаря своим последовательным превращениям, конечно же, порождают множество символов. Чаще всего – но тут, думаю, я ничего нового тебе не открою – говорят о воскрешении существа, выходящего на свет из хризалиды… Возможно, именно это твой преступник и имел в виду, поместив сфинксов в церкви. Воскресение, Иисус… Понимаешь?
Местный телефон снова зазвонил: Леклерк потерял терпение.
– Извини, больше не могу говорить, – сказал я энтомологу, взявшись за трубку. – Пришлешь мне сегодня в течение дня свое заключение?
– Не вопрос.
– Пиши все, что приходит в голову, не упускай ни единой детали, пусть даже тебе она кажется незначительной, мы потом разберемся. И не забудь вставить эту историю с воскресением…
Договорив, я выскочил в коридор.
Окружной комиссар кивком показал, чтобы я закрыл за собой дверь.
– Мне только что сообщили новость. Шарк, какого черта, что на тебя нашло?! Генеральная инспекция теперь с нас не слезет! – Начальник стукнул по столу тощим, но крепким кулаком. – Ты сломал ему нос! Он лежит в больнице!
Я с невинным видом уставился на Леклерка:
– О ком вы говорите?
У него на шее вздулись синие змеи.
– Не придуривайся! Патрик Шартре тебя узнал! Прошлая неделя, Сен-Мало – тебе это о чем-нибудь говорит?
Я потеребил недавно подстриженную бородку:
– Сен-Мало? Я был в Бресте, останавливался в гостинице «Солончаки». Можете проверить. Номер триста два был забронирован на имя Франка Шарко…
Леклерк напряженно помолчал, смял зубами пластинку жвачки, потом снова взорвался:
– И как нарочно – Бретань! Сам знаешь, они в два счета докажут, что ты был в Сен-Мало! Плевать им на твой послужной список и твои награды. Красный ангел – это давняя история… Шарк, наверху не очень-то одобряют твои оперативные методы и действия в одиночку. Мне пришлось наизнанку вывернуться, чтобы тебя взяли обратно. И посмотри, в какое дерьмо я из-за тебя вляпался! Тебе совершенно незачем было это устраивать! Прошел почти год!
У меня губы сжались в нитку.
– Может, лучше поговорим о деле…
Я был на удивление спокоен, и это приводило Леклерка в ярость. Кровь как бросилась ему в лицо, так и не отхлынула.
– Не могу позволить тебе вести расследование одному! Ты хороший сыщик, лучший из всех, кого я знаю, но пойми: если им удастся доказать, что ты избил этого мудака, тебя отстранят от работы, а у меня будет куча неприятностей. Но мне необходим человек, который сможет вести расследование от начала до конца. Ты… ты будешь помогать комиссару Дель Пьеро…
Я вскочил, обеими руками хлопнул по столу:
– Мне быть на побегушках у Дель Пьеро? Вы смеетесь надо мной? Она только что у нас появилась!
Леклерк положил перед собой папку с делом:
– Еще один довод в пользу того, чтобы поручить Дель Пьеро серьезное расследование. До того как прийти к нам, она три года проработала в Марсельском региональном управлении, в отделе финансовых преступлений, и семь – в Лионском управлении по борьбе с бандитизмом. Опыта у нее хватает, она быстро разберется.
– Плевал я на ее опыт! Дайте мне свободу действий! Это мое расследование!
– Еще чего! Никакой свободы! – громыхнул начальник. – Все решено – окончательно и бесповоротно! А тебе не на что жаловаться, никто же, мать твою, тебя не отстраняет…
Увидев, что взгляд черных глаз Мартена стал ледяным, я понял, что своего мнения он не переменит, направился к двери и рывком распахнул ее.
– Дель Пьеро тебя ждет прямо сейчас, до того как мы соберем людей и официально объявим о ее назначении. Кабинет на той стороне, – проскрипел он на прощание.
– Знаю! – сквозь зубы ответил я. – Но сегодня я еще в отпуске, так что ухожу домой… До завтра…
Дверь кабинета Леклерка с грохотом захлопнулась, и я понесся по коридору под аккомпанемент выкриков шефа: «Не валяй дурака, Шарк, не валяй дурака!»
Снаружи была такая парилка, что рубашка на мне мгновенно намокла. С прохожих тоже пот катился градом, обжигающий воздух заставлял их осаждать фонтаны или загонял в магазины с кондиционерами. И несмотря на запреты, в Сене плескались несознательные купальщики.
Так сильно солнце никогда еще не пекло.
По дороге я купил в своей любимой лавочке – старом магазине, где продается все для моделирования, – гуашь, новые кисточки и гипсовые формы: захотелось сделать и поставить в ожидании поезда на одном из перронов моей железнодорожной сети семью 1930 года – мужчину, женщину и девочку в костюмах того времени. И чтобы они держались за руки, и чтобы у них были радостные лица. Такой вот образ вечного счастья.
Мобильник зазвонил, когда я шел через парк.
– Это Ван де Вельд. Вы просили перезвонить насчет барабанной перепонки.
– Там что-нибудь нашлось?
– Угадали… Барабанная перепонка правого уха жертвы была проткнута, и я достал из евстахиевой трубы оловянный цилиндрик. Должно быть, убийца засунул его туда, протолкнув в слуховой проход очень тонким пинцетом.
Вот и начинают открываться тайны этого убийства… Я покрепче прижал мобильник к уху:
– И что оказалось внутри цилиндрика?
– Свернутая полоска кальки, покрытая надписями. Но понять ничего нельзя… Какие-то горизонтальные, вертикальные и диагональные черточки. Похоже на шифр, к которому нет ключа.
Я замер на дорожке среди розовых кустов:
– Что? Только непонятные значки и больше ничего нет? А в левом ухе вы посмотрели?
– Разумеется! Вам известны случаи, когда я что-то делал наполовину?
– Вы уже отдали гильзу в лабораторию?
– За ней придут с минуты на минуту.
– Попросите как можно быстрее отсканировать сообщение и переслать его мне лично.
Я продиктовал свой электронный адрес, потом спросил:
– Слова «за тимпаном Блудницы ты найдешь бездну и ее черные воды…» вам ни о чем не говорят? Вы не нашли следов черной жидкости или какого-нибудь черного вещества?
