Скроенный подобно осадному орудию, шести с половиной футов ростом, Нибулус постоянно упражнялся и был серьезным противником. Мало кто мог устоять против него. Тем не менее Нибулус не усердствовал в запугивании окружающих, как многие пеладаны. Он давно понял, что с его ростом не нуждается в подобных уловках. В то же время приятные черты округлого лица не внушали страха. В отличие от своих товарищей, отпустивших длинные модные локоны, Нибулус всегда коротко стриг свои черные волосы, зато позволял свободно отрастать щетине.
Сегодня он облачился в цвета, присущие его рангу сигна: зеленый, белый и черный с блестящей золотой каймой. Облачение он носил непринужденно — даже, можно сказать, небрежно. Одежда говорила о его высоком положении, а манера носить её выдавала твердый нрав. К двадцати пяти годам Нибулус уже добился всего, о чем многие воины могли только мечтать, но не остановился на достигнутом. Его мало заботило осуждение некоторых пеладанов, в большей мере связанное с непростительным дружеским отношением к Финвольду. Одно дело — нанять Несущего Свет в услужение, и совсем другое — подружиться с ним. А дальше что? Жениться на кобыле?
Старый клирик Эппа тоже сидел за столом. Подперев голову рукой, с поникшим взором — после ночи, проведенной в горах, он выглядел так, словно взвалил на себя все тревоги мира. Вторую руку Эппа запустил в копну седых волос. Никто за столом с ним не говорил, казалось, не замечая его присутствия. Сидящие здесь, как и большинству, избегали старого безумца, непрестанно бормочущего молитвы, и постукивающего кольцом по символу Куны на груди. К тому же от него всегда несло овечьим жиром, из которого жрецы отливали свечи. И старик, в свою очередь, не замечал остальных.
— Верно, твой собрат неплохо провел ночь в городе, — сказал Нибулус Финвольду, даже не потрудившись понизить голос. — Вот уж не думал, что он на такое способен.
— Знаю, он немного странный, — неловко улыбнувшись, ответил Финвольд, — но человек он хороший. Мы частенько не соглашаемся друг с другом... — Молодой жрец замолчал и снова окинул взглядом зал.
Помещение было полностью заполнено, а главный военачальник все не появлялся. Пеладаны и наемники нетерпеливо ерзали. Для Гэпа ожидание было еще томительнее, так как мозолящий взгляд незнакомца вызывал всё большую тревогу. «Вот гадство, — думал юноша, — так и не сводит глаз!»
Гэп никогда прежде не видел такого жуткого типа — даже среди собравшихся здесь сегодня отъявленных головорезов. У воина, похоже, было что-то не так с лицом; оруженосец не мог разобрать, в чём дело, из-за огромного угольно-серого капюшона, украшенного слева двумя вороньими перьями. Может, он скрывает свои черты, потому что разыскивается местной дружиной? Вполне вероятно, ведь совсем недавно говорили, будто в округе орудует банда тивенборгских воров. Даже воины, сидящие рядом с этим человеком, относились к нему с неприязнью, стараясь отодвинуться как можно дальше, несмотря на тесноту. Гэп различал только один глаз, уставившийся на него — блёклый и ужасный.
Юношу невольно пробрала дрожь. Наемники ему явно не нравились. Нибулус мог себя чувствовать в их компании вполне непринужденно, но Гэп приходил в ужас от мысли, что придется путешествовать с такими людьми.
Крики нетерпения становились громче, и оруженосец нервно оглядел главный стол. Здесь было одиннадцать кресел: Совет начнется, только когда все места будут заняты. Собравшиеся ждали предводителя Артибулуса и его свиту. Сейчас же за столом сидело только семеро: он сам, Нибулус и два его грубых друга, Финвольд, Эппа и...
...И еще этот странный иноземец, что вошел сюда вместе со старым жрецом. Кто он такой, Гэп не представлял. На первый взгляд в нём не было ничего особенного — обычный лысеющий краснолицый мужчина лет тридцати, с выпученными глазами в красных прожилках и странной ухмылкой.
Стоило юноше чуть дольше задержать на нем взор, как нахлынуло глубокое уныние. Это нежданное чувство очень удивило Гэпа, потому что казалось беспричинным. В отличие от большинства наёмников, незнакомец не выглядел ни грубым, ни буйным. Он не выказывал высокомерия и превосходства, естественных для пеладанов. Может, он даже не воин? И все-таки было в нём что-то пугающее: что-то мрачное и тревожное по взгляде покрасневших глаз, в том, как чужеземец замкнулся в себе, не разговаривая даже с Эппой. Странно, что чародея Куны угораздило связаться с таким типом.
Гэпа охватило зловещее предчувствие. Всколыхнулись печаль, страх и особенно сильно — чувство одиночества, которое уже почти перестало его тревожить.
Юноша тряхнул головой, пытаясь избавиться от одолевших мыслей. Теперь он вспомнил, что незнакомец по имени Болдх играет важную роль в грядущем путешествии. Эппа настаивал: участие Болдха в походе будет благом для всех. Но что именно старик имел в виду? Жрец не сделал ни малейшего намёка, почему он так важен. Подозрительно, что клирик строит тайные планы в отношении иноземца.
Неожиданно стоящие впереди люди заволновались. Кто-то пробирался к помосту, яростно крича и расталкивая окружающих: ещё один иноземец — темнокожий, в мятой накидке и с грозным сверкающим клинком пяти футов длиной в руке. Ловким движением он вырвался из толпы и вскочил на стол перед Нибулусом.
— Смерть Зелёным! — воскликнул иноземец, занеся меч над головой пеладана.
Гэп, как и все за столом, в ужасе затаил дыхание, но Нибулус даже не пошевелился. Широкое лезвие ринулось вниз...
...И остановилось всего в дюйме от головы Нибулуса.
— Привет, Мафусаил, — весело ответил пеладаны. — Может, винца?
Воин пустынных земель осторожно опустил меч и вложил его в ножны, затем спрыгнул на пол и радостно обнял Нибулуса.
— Зилва! — засмеялся тот. — Рад, что ты смог прийти, старина.
Гэп в изумлении распахнул глаза. Как и любой в Нордвозе, он много слышал о Мафусаиле, но до сих пор его не видел. Вот это да! Огромный изогнутый меч, вышитый капюшон с шерстяными косичками, спускающимися на спину, да ещё две тонкие золотые цепочки отходили от проколотого носа и вдевались в уши. Невероятно! Разве кто-нибудь здесь, в серых, однообразных землях севера отважился бы одеться подобным образом? Этот высокий, гибкий и симпатичный наёмник напоминал о тайнах загадочного юга, что пленяли Гэпа в детстве. Сердце юноши учащённо забилось при мысли о грядущем путешествии. В этот самый миг его охватила безграничная жажда приключений.
— Толстяк! — Мафусаил широко улыбнулся, и эта открытая улыбка отразилась неподдельной радостью на лице Нибулуса. — Как здорово вновь тебя увидеть!
Оливковый оттенок кожи и длинные смоляные волосы, перехваченные алой повязкой, указывали на принадлежность к племени Пустынных земель с Эсифских гор, что обитало невероятно далеко отсюда.
— Ну и ну! Я всегда надеялся, что ты наконец объявишься, — ответил Нибулус. — Как Фелопея?
— О, по-прежнему жива и по-прежнему проматывает все мои деньги.
— А дети?
— Такие же, как всегда: грязные, потные и перемазаны вареньем.
