Воин замолчал. Джойгер никак не реагировал. С другой стороны, что ещё можно сказать высоченному лодочнику-амфибии, наделённому способностью колдовать? О чём с ними вообще говорить? И что он, Нибулус, в итоге хочет от великана?
— Они говорят на эскелендском? — спросил пеладан.
— Ззен мбинго лид-сна мнорбн-млад на фрорм, — сказал великан.
— Сомневаюсь, — осмелился заметить странник раздосадованному пеладану.
Именно Лесовик додумался объясниться с великаном с помощью рун. Достав свой маленький мешочек, колдун присел на корточки и разложил на земле рунные пластинки из орешника.
Наклонившись, джойгер внимательно на них посмотрел и нерешительно кивнул.
— Думаешь, понимает? — спросил Нибулус.
— Эти руны известны на севере уже тысячи лет, — ответил Лесовик. — Всем расам. Минуя речь, смысл проникает прямиком в разум.
Колдун разложил перед великаном три руны: Дорога, Вода и Золото. Джойгер на миг прищурился.
— Хрн-мнонфа джк-сула! — радостно ответил он и пригласил путников на плот.
— Думаю, теперь он понял. — заметил Нибулус, в удивлении покачивая головой.
Пропустив рвущуюся вперёд Женг, чьи копыта громко застучали по дереву, путешественники взошли на плот.
— Дргн ме дуад нно-марн ниоб, мзен да ффорримд? — вежливо спросил их великан.
Мужчины озадаченно переглянулись.
— Мист-Хэкель? — первым отважился сказать Болдх. Джойгер наклонил голову, словно задумался над указанным направлением, потом пожал плечами и оттолкнул плот от берега.
* * *
Заросли высокой болотной травы вдоль берегов реки закрывали путникам весь вид. Не раз за недолгие полчаса пути они миновали поросшие травой островки, заселённые болотными курочками, что поблёскивали своими глазами-бусинками вслед путникам. Бекасы исследовали ил длинными, будто иглы, клювами, да ещё водящиеся в изобилии аисты вышагивали повсюду, нисколько не боясь странной компании на плоту. Время от времени путешественникам попадались огромные сети, закреплённые над или под водой. И чем дальше они плыли, тем чаще им встречались низкие горбатые мостики — простое бревно с верёвочными перилами, по которым иногда пробегали, что-то вынюхивая, тощие дворняги.
Эти мостики заставляли путников пригибаться. Но, что странно, джойгер всегда стоял прямо, даже если был выше очередного моста на несколько футов. Он проходил сквозь него.
До сих пор местные жители им не встречались, зато путешественники уже заметили первые строения — башни, несмотря на высокую траву, виднелись издалека. Затем их удалось рассмотреть более тщательно. Огромный храм, построенный из светлой, обожжённой солнцем глины, возвышался над болотом. Его башни имели странную и непривычную форму, а извивающиеся зубчатые стены с бойницами лишь подтверждали, что храм построен более древней и развитой расой, чем теперешние жители города. По-видимому, он был посвящен богу огня, как упоминал Нибулус. Шестидесяти футов высотой, храм служил своего рода маяком для любого заблудившегося в этих болотах — бесконечного лабиринта из заросших каналов.
Стоило путникам подплыть ближе к причудливому сооружению, как они наконец увидели первых местных жителей. Нибулус оказался прав: большинство из них были людьми и хогерами, хотя попадались и полги. Все тотчас бросали свои дела и замирали в лодках, самых разнообразных, чтобы разглядеть, кого джойгер везёт на плоту. Бесстрастно и молчаливо смотрели они вслед проплывающим мимо чужеземцам.
— Держите крепче пояса с деньгами, — тихо предупредил товарищей Болдх. — Да пусть оружие будет наготове. Если кто-то попытается с вами заговорить — не останавливайтесь. Не отвечайте без необходимости, не смотрите им в глаза и, само важное, постарайтесь выглядеть победнее.
— Как можно выглядеть победнее? — спросил Нибулус.
— Ну, например, не вышагивай с гордым видом, а шаркай ногами.
Проплывая мимо глазеющих на них рыбаков и охотников, путники не смотрели на них в открытую, но исподволь бросали косые взгляды, украдкой рассматривая незнакомцев. Люди и хогеры носили лёгкие, просторные одежды тусклых оттенков серого, зелёного и коричневого, в то время как полги предпочитали яркие и насыщенные цвета, а некоторые даже были облачены в меха и шкуры.
Впереди виднелось ещё больше лодочников, рыбаков, охотников и сборщиков водорослей, а вскоре показались дома обычных жителей. Слепленные на скорую руку, они не имели ничего общего с возвышающимся над ними храмом. Ветхие лачуги на сваях, грубо сколоченные из тонких досок, построить было нетрудно. Они выглядели столь же промокшими и жалкими, как и их владельцы. Бледные лица людей таращились на путешественников из полумрака домов; старые морщинистые хогеры, которые сидели, развалившись, на порогах своих жилищ и курили травку, тоже глазели на незваных гостей.
Шестеро мужчин чувствовали себя всё более неуютно по мере того, как великан направлял свой плот в самую гущу этого молчаливого скопления. Летний вечер стал казаться душным. Оглянувшись, путники с ужасом заметили, что те жители, мимо которых они проплыли, теперь следуют на лодках за ними, хоть и на почтительном расстоянии, тихо меж собой переговариваясь и указывая на их плот пальцем.
Вскоре высокие заросли травы поредели и исчезли вовсе, открыв путешественникам вид города. С точки зрения эскельцев, Мист-Хэкель оказался по меньшей мере весьма необычным. Будь здесь Гэп, он бы назвал город «экзотическим». Причудливый и необычный — это правда, но в нём не хватало романтики, яркости и красоты, неизменных спутников экзотичности.
Большая его часть покоилась на широкой насыпи, вырастая посреди болотистого края подобно острову. Эта насыпь служила фундаментом для больших, глиняных, как и храм, домов и другим строениям, попроще и поскромнее. А дома, окружавшие насыпь, были совсем иными: уже знакомые убогие лачуги на сваях, соединённые меж собой лабиринтом деревянных переходов. Беспорядочно жмущиеся друг к другу хижины цеплялись за края насыпи, напоминая плавучие гнёзда болотных курочек или, что вернее, ухватившихся за спасительный плот жертв кораблекрушения.
Плот двигался всё дальше в лабиринт свай и переходов. Сюда начали прибывать первые лодки, составляющие своеобразный ночной рынок; они были нагружены разнообразным, сомнительно пахнущим товаром. Попадались и большие лодки, используемые как жилища; по палубам ползали дети, на верёвках сушилось бельё. Некоторые ребятишки уже выставляли миски для вечерней трапезы на плоские крыши над палубами, пока их матери готовили еду в душных каютах. Все эти судна явно нуждались в основательном ремонте.
Весть о прибытии чужаков разлетелась быстро. Шумная ребятня носилась по деревянным мостикам, с хохотом показывая пальцами на перевозчика и его спутников. Некоторые даже бросали в них палками и камнями, визжа от неуёмного восторга. Точно такие детишки живут в самых безнадёжных трущобах, где во дворах даже телеги на подпорках из кирпичей вместо колёс.
