Я, насколько мог, прибавил шагу, стараясь не пропустить знаки, оставленные на земле прошедшими. Но следы, вполне отчетливые вначале, постепенно затерялись среди кустов, камней и лишайников. Наверное, опытному следопыту едва заметный излом травинки или земляная осыпь рядом с валуном рассказали бы о многом, но мне, городскому жителю, был чужд язык камней и трав.
День клонился к вечеру. Последний обнаруженный мною отпечаток ботинка остался далеко позади. Еще милю или полторы я шел, придерживаясь выбранного северо-восточного направления. Но новых следов не попадалось. Я взобрался на ближайший холм, чуть более высокий, чем его соседи. Но и оттуда не заметил ничего похожего на движущиеся фигуры. Тогда решил вернуться к месту, где потерял след. Но второй раз отыскать неясный отпечаток ноги среди валунов и земляных кочек не удалось. Я слепо кидался то в одну, то в другую сторону, как крот, внезапно выброшенный под яркое солнце из своего подземного лабиринта.
В голове зашевелились предательские сомнения: что делать, если я не сумею отыскать эльфа? Вернуться к каравану или плюнуть на все обязательства и пробираться в Каннингард? Дорогу к перевалу я специально не запоминал, но и не потеряюсь, если на то пошло. И снова в груди тоскливо заныло. Назовите это как хотите: глупостью, упрямством, дурацкими принципами, но не мог я вот так повернуть домой.
«Бездна побери этого хлыща и все его племя!» – уже привычно выругался я. И словно в насмешку прямо передо мной и впрямь распахнулся провал. Ну «провал» – конечно, громко сказано, однако же обломок скалы, на который я перескочил с предыдущего каменного горбика, нависал над довольно крутым склоном. Недавняя осыпь частично выгладила его, мелкая щебенка и крупные валуны острым серо-коричневым мысом врезались в зеленые заросли на дне неглубокого ущелья. След оползня выглядел совсем свежим. Я спрыгнул с выступа, обошел его с правой стороны, склон под ногами тут же начал оседать – видимо, под камнями скрывалась мягкая и неустойчивая земляная прослойка. Собственный опыт наводил на мысль, что оползень мог появиться в результате чьего-то спуска. Например, группы гномов, тащивших одного слишком задиристого эльфа и одного чересчур жадного человека. Так себе догадка, но других все равно не было.
Побродив по краю и выбрав наиболее безопасный, как мне показалось, участок, я осторожно поставил ногу на осколок гранита. Камень едва заметно зашевелился, но выдержал. Я нашел следующий, опустил ступню – потревоженный валун проложил короткую бороздку по склону; чтобы удержать равновесие, я перешагнул дальше. Плоский обломок, вроде бы прочно врытый одним концом в склон, ловко вывернулся из-под стопы, устремился вниз, как на салазках. Вслед за ним покатились камешки поменьше. Махнув рукой на осторожность, я тоже побежал по склону, увлекая за собой все новые и новые каменные ручейки, ближе к подножию споткнулся и последние ярды ехал на спине и боку.
На дне провала рос колючий дрок. Там, где почва была побогаче, он сменялся кустами вереска, немного дальше шевелила листвой буковая роща. Сам провал выглядел как старая погнутая чаша – один бок обрывистый, «смятый», другой пологий, плавно переходящий в южный склон горы. Названий здешних вершин я не знал, но эта явно была обозначена на карте.
Остановив падение в какой-нибудь пяди от ветки с длинными серыми шипами, поднялся на ноги, отряхнулся и отправился к замеченной еще сверху осыпи. Поверхность обвала нигде не была примята, но в нескольких шагах на пути к лесу я углядел уже знакомый «подкованный» след. Да не один! Обрадованный, двинулся в том направлении, куда указывал носок ботинка, оставившего оттиск на земле. Взгляд с удвоенным вниманием обшаривал почву под ногами. И не только в поисках следов. Не хотелось повторить судьбу охранника, провалившегося в гномий тоннель. Подземные норы хиллсдунов явно были где-то неподалеку. Больше обнадеживающих отпечатков обуви мне не попадалось. Когда солнце скрылось за спиной той самой, замыкавшей провал горы, я нашел себе место для ночлега недалеко от опушки леса. Росшие кружком молодые буки давали ощущение защищенности, хотя их стволы и не стали бы препятствием ни зверю, ни тем более человеку или орку. Огонь я решил не разводить, напился из фляги, сжевал всухомятку горсть мясной стружки, нарубил мечом тонких веток и, кое-как прикрывшись ими, продремал до утра.
С рассветом возобновил поиски. Пользуясь слышанной от кого-то методикой, стал обходить местность по спирали, постепенно расширяя окружность. Точкой отправления служила все та же осыпь. Таскаться из стороны в сторону, согнувшись и напрягая зрение в поисках следов на земле, было утомительно, но особенно угнетало полное отсутствие результата. За долгие пять часов до полудня я так и не встретил признаков, указывающих на присутствие подгорного народа.
Когда солнце утвердилось в зените, я как раз дописывал очередной виток и очутился по другую сторону той рощицы, где провел ночь. Пекло затылок, я весь взмок, очень хотелось пить, но пока мне не встретился ручей, предпочитал экономить воду. Отчаяние в который раз за эти два дня настойчиво переминалось за плечом. Я остановился передохнуть и прикинуть, как действовать дальше, когда на краю заросшей незнакомым мне кустарником пустоши неожиданно показалась невысокая фигурка. Не веря собственным глазам, я сделал шаг в том направлении. Откуда в горах взяться ребенку? Вот в просвете между кустами мелькнула красная юбка – так и есть, девочка! Судя по росту – лет шести-семи, бежит, продираясь сквозь колючие ветки, на голове шапочка ржаво-коричневого цвета, мелькают из-под короткого подола коленки в зеленых чулках. Я завертел головой, не нужно быть гением, чтобы сообразить, что за малышкой кто-то гонится. Подтверждая мои догадки, крайние деревья закачались, я дернул из ножен меч – так ломиться сквозь лес должен зверь никак не меньше медведя. Но спустя минуту на поляну выскочил отнюдь не медведь, а огромный, раньше я таких не видел, гоблин. Богатырскую грудь прикрывала безрукавка, скроенная из четырех цельных бычьих шкур, кое-как сшитых между собой кожаными шнурами. В ручище великан сжимал громадный тесак, серо-зеленая морда была перекошена зверским оскалом, из нижней челюсти выпирали желтые клыки. Выхваченный мною меч в сравнении с приближающейся тушей казался просто перочинным ножичком. Помянув Бездну, я бросился наперерез монстру. Вряд ли я представлял для него серьезную преграду, но должен же кто-то защитить ребенка! Расстояние между орком и девочкой стремительно сокращалось. Вот малышка запнулась за некстати подвернувшийся под ногу камень; оглянувшись на приближающееся чудовище, вскрикнула испуганно. Я ускорил бег, выжимая из мышц все силы. Между тем девчонка в панике стала забирать вправо, поднимаясь по пологому склону. Наверное, ей казалось, что там легче бежать, поскольку кусты и прочая растительность практически отсутствовали, зато и укрыться от глаз чудовища было негде.
– Сюда, беги сюда! – закричал я; сбившееся дыхание сделало крик хриплым. Беглянка услышала, но, очевидно, страх мешал сообразить, в какой стороне искать спасение. Она продолжила взбираться вверх по склону. Наши с гоблином траектории движения должны были вот-вот пересечься. Тот бежал, сминая кусты, как обычную траву, меня же исхлестали по лицу шипастые ветки. Выпирающие из земли корни норовили подставить подножку, и все же я на считаные секунды опередил орка, выскочив буквально у него из-под ног. Гоблин со злобной радостью взревел при виде новой жертвы; его клыкастые челюсти задергались, сжимающая топор лапа поднялась в замахе. Недолго думая я кинул свой меч, метясь ему в подмышку. Не попал. Точнее, попал, да не туда. Опыт использования меча как метательного оружия у меня отсутствовал, клинок пролетел по замысловатой дуге и угодил гораздо ниже, чем я рассчитывал. Орк с рыком выдрал застрявшее в безрукавке оружие, лезвие лишь слегка оцарапало ему бок. Все это я подмечал уже краем глаза, на бегу косясь на возобновившего преследование разъяренного гиганта, теперь еще и с моим мечом в руках.
