Яромиру вдруг сделалось стыдно. Что он мнется? Стабучане действительно имеют право знать.
— Мы столкнулись с силами Тьмы. Воинство их составляют навайи — это лихское название. По-моему, они вроде оживших истуканов. Опытные и храбрые воины, кому достанет выдержки не дрогнуть, способны их одолеть, но страшны эти навайи на своей земле. Возглавляет их какая-то бесовка, которую мы прозвали упырицей, хотя кто она на самом деле, мы не знаем. Могут быть там и другие силы.
Бояре переглянулись.
— Почему Тьма напала на вас? — спросил Буевит, приблизившись.
— И откуда она вообще там взялась? — добавил его брат.
— Этого я не знаю, почтенные, — сказал Нехлад. — Я рассказал вам главное, все остальное — догадки, предположения. Не по силам мне разрешить тайны Ашета. Над этим пусть думает княжеский совет: перед престолом Брячислава я поведаю все. Тогда и вы узнаете подробности.
— Юнец! — с трудом сдерживаясь, воскликнул Буевит. — Сколько времени еще пройдет, пока ты выступишь перед советом, да сколько потом, пока эти умники удосужатся разобрать все услышанное. Если вообще поверят!
— Не горячись, брат, — жестом пухлой руки остановил его Ярополк. — Нашему гостю неоткуда знать последние события. Но Буевит прав, — обернулся он к Нехладу. — У князя сейчас слишком много забот. Ливея стоит на грани междоусобной войны, и мы никак не можем остаться в стороне.
— Не понимаю, — сказал Нехлад.
— А нужно понимать. Ты, конечно, помнишь, что знать Ливейского царства очень гордится чистой древлетской, или, на их наречии, даорийской, кровью. Не так давно один из князей объявил, что его сосед — полукровка, в чьих жилах течет кровь местных, коренных ливейцев. Представляешь, какое это оскорбление для знатного даори?
— Как это может касаться Нарога?
— А очень просто. Оскорбленный князь — не кто иной, как Белгаст, а оскорбитель — князь Мадуф. Так понятнее, ты не находишь?
Яромир кивнул. Мадуфиты были воинственны и бедны, потому что торговать и тем более производить что-то они не умели и считали постыдным, а войн Ливея уже давно не вела.
Зато Белгаст, как, впрочем, и любой из его предков, всегда был порядочным дельцом. Через его владения проходили торговые пути между Нарогом и Ливеей. Он поддерживал дороги в хорошем состоянии, обеспечивал надежную защиту и не позволял своим подданным завышать цены на обслуживание обозов. Таким образом, он прекрасно устраивал Нарог. Кому-то в Даоргане, столице Ливейского царства, это не нравилось, и порой на Белгаста пытались надавить, повышая для него налоги. Белгаст (как и любой из его предков) легко выкручивался, открывая малые ярмарки уже на своей земле. Часть товара оседала в Белгастуре, выручка от ярмарок шла на уплату налогов, а большая часть ливейских торговцев терпела убыток.
Естественно, ничья кровь тут значения не имела. Мадуфа, а вернее, того, кто за ним стоял, интересовали торговые пути Белгастура.
— Теперь все зависит от того, чью сторону примет царь? — полуутвердительно спросил Нехлад.
— А по существу — царь он на самом деле, — добавил Ярополк. — Если его величество Сардуф Третий пойдет на поводу у кучки сребролюбивых князей, значит…
— Значит, никакое он не величество, а так, сбоку припека, — презрительно усмехнувшись, закончил за него Буевит.
— Ты слишком резок, — поморщился Ярополк. — Хотя в целом и прав, но… у Сардуфа теперь мало оснований поддержать Белгаста, ибо тот отказался от любых переговоров и начал усиливать войско. Это дало повод многим сказать, что Белгасту просто нечего возразить на обвинение. В общем, со дня на день Нарог ждет известий о начале большой войны.
Нехлад опять кивнул. Стабучане были правы, и теперь ему стало совестно за первоначальное нежелание говорить.
— Понимаю. Но ведь не отмахнется же совет от моего рассказа!
— Конечно, — согласился Ярополк, — Лишь бы только в поспешности он не принял неверное решение! А мне в любом случае надо знать все подробности, причем как можно раньше.
— Народ болтает что-то о реках, — сказал Буевит. — Будто бы они там живые.
И Нехлад рассказал о нраве Лесной и Ашеткуны, об опыте боев с навайями. Спохватившись, поведал и о погоде, что легко подчинялась злобным силам. Братья-стабучане не удовлетворились этим, стали расспрашивать про Ашет.
— Люди говорят, ты отыскал там какой-то город, то есть городище. Руины. Не из них ли выползла мрачная тень? — спросил Ярополк.
— Не думаю. Мы все сперва вспомнили о нем, но потом согласились, что руины ни при чем. Сама земля, может быть, горы — Зло угнездилось где-то там.
— Разве ты настолько посвящен в тайны мироздания, что с уверенностью говоришь об этом? — усомнился Ярополк.
Нехлад рассказал подробнее о первом появлении упырицы. Он почти ничего не скрывал, только про загадочного духа промолчал, так и не решив для себя, называть его лесным или речным. Конечно, промолчал и об интересе к нему упырицы. А еще отчего-то решительно не хотел рассказывать о Хрустальном, даже упоминать имя города. По этой причине он и карты не разложил перед стабучанами. В конце концов, им туда не идти!
— Есть ли сейчас какие-то вести с запада? — спросил он.
— Решительно никаких, — ответил Ярополк. — И это меня тревожит. Ты вот говоришь, что Тьма не двинется из Ашета, но я такой уверенности не испытываю. Впрочем, об этом пусть думают мудрые, а нам довольно и твоего рассказа. Спасибо тебе, Нехлад Сурочский, ты славно отблагодарил нас за гостеприимство. Пусть наша встреча положит конец всем недоразумениям, что были меж нашими родами!
— Да помогут нам в этом боги, — ответил Нехлад.
— Не лучше ли будет, если наш гость расскажет все Велимиру? — спросил вдруг Буевит.
— А ведь правда! — оживился его брат. — Велимир, правая рука князя, завтра прибывает в Верховид. Ливея Ливеей, а у нас и с Немаром заботы есть, поэтому Велимир и оставил столицу. Он имеет большой вес в совете и, конечно, поможет рассудить по справедливости. Что скажешь на это, Яромир Владимирович?
— Это было бы очень хорошо, — ответил молодой повелитель Сурочи.
— Ну так решено! — обрадовался Ярополк. — Отобедаем и сразу же тронемся в путь, к вечеру будем в городе — дороги у нас гладкие.
* * *
Обедали в тишине. Навка была задумчива и молчалива, Торопча и Тинар насторожены. Торопча без особого восторга принял идею ехать в Верховид, а лих просто не хотел покидать поместье и его прекрасную хозяйку. Конечно, он давно уже решил для себя, что последует за Нехладом куда угодно, но искренне считал, что можно было бы погостить и подольше.
А Яромир был спокоен. Замирение (хотя вроде бы и неуместное слово: открытой вражды между родами не было) со стабучанами оказалось куда как своевременным. Помощи, пожалуй, не жди, но зато и удара в спину можно не опасаться — уже немало.
