Черномор и впрямь не стал сходить на берег, пригласил меня к себе.
Персияночки устроили мне ложе из подушек перед достарханом. Черномор устроился на своем топчане, угостил шашлыком и красным вином. Выслушал и посочувствовал.
– Ай-ай, какая нехорошая история… Да, молодой человек, едва ли тебе можно позавидовать. Хотя, признаться, я бы не рискнул предсказывать твою судьбу. Я не могу противиться Заллусу, поэтому поддерживаю с ним хорошие отношения, но сердце мое обливается кровью всякий раз, когда я вижу, как он поступает с людьми. Что ж, кое в чем он сказал тебе правду. Но… Ах, нет, сперва пообещай, что не расскажешь ему о моих откровениях.
– Обещаю, – сказал я, впиваясь в очередную палку шашлыка, но уже не чувствуя вкуса.
– У острова Радуги, так его обычно называют, давняя история. Это один из островов, на которых, говорят, когда-то жили боги. Это было поистине райское местечко. Но боги ушли, оставив после себя великие магические тайны. Многие колдуны мечтали овладеть Радугой, удалось это только Заллусу. С тех пор он оставлял на острове уже шестерых Хранителей, ты – седьмой. Первым был опальный ундинит…
– Кто-кто?
– Юноша из морского народа. Женщины у них называются ундинами, а мужчины – ундинитами. Так вот, это был племянник морского царя. Он сумел сбежать с острова, когда его отец взбунтовался против владыки. Заллус отомстил ему за отступничество. Потом был демон, оказавшийся предателем: привел на остров другого колдуна, за что и был убит разгневанным Заллусом. Демона сменили поочередно маг и герой, но ни один не стал совершенно надежным Хранителем. Тогда хозяин Радуги и придумал такой обман… Прости, но я еще раз напомню: не говори Заллусу о моей откровенности. Мне никак нельзя с ним ссориться.
– Я сдержу слово, Черномор, – снова заверил я. – Так в чем же солгал Заллус?
– В немногом, – ответил, помедлив, осторожный чародей. – Пожалуй, только в том, что его работники становятся, по сути, рабами. Заллус не скуп. Еще родне ундинита он честно выплачивал обещанные суммы – кстати, на эти деньги брат морского царя и поднял восстание. То же самое было и с остальными, кроме демона, конечно. Однако первый Хранитель, пришедший сюда из другого мира, повторил судьбу человека-героя: так и умер на острове, ни разу даже не увидев Заллуса. Только второй пришелец и колдун сумели вернуться домой. Спустя много, очень много лет.
– То есть им уже не до богатства было? – уточнил я. – О душе пора было думать?
– С человеком, наверное, так и произошло, – кивнул Черномор. – Но колдун нашел способ разрушить чары, наложенные Заллусом, и вернул себе прежний возраст.
– Как?
– Очень остроумно, – не совсем понятно ответил Черномор. – Хотя был гораздо слабее, например, меня, ему помогла смекалка.
– Он… овладел так называемым Сердцем острова? – предположил я.
Прежде чем ответить, Черномор взмахом руки отослал мавров и персияночек на корму, хотя они и без того держались на почтительном расстоянии. И все равно понизил голос, спрашивая:
– Тебе многое известно… Быть может, ты даже видел это Сердце? Знаешь, как оно выглядит, как к нему подобраться и как использовать?
– К сожалению, нет, – вздохнул я. – А разве это могло бы что-нибудь изменить?
– Не исключено, – глядя мне в глаза, проговорил Черномор. – Заллус многим портит жизнь. Понимаешь ли, он не столь силен, сколь ловок. В чем-то даже я мог бы его превзойти. Незабвенный Мерлин, да будет земля ему пухом, вообще не принимал Заллуса в расчет. А есть и другие… Заллус выигрывает потому, что сила его неоднородна. С одной стороны, это ловкость в перемещении по Цветку, с другой – магия Радуги, охраняемого тобой острова…
Он мялся, явно не решаясь договаривать до конца, и я задал наводящий вопрос:
– Скажи, Черномор, овладев этой магией, колдун, скажем, равный тебе по силе, смог бы одолеть Заллуса?
– Полагаю, что да. Вероятнее всего, да. Особенно если учесть, что этот равный мне по силе колдун без труда нашел бы союзников… Ни на одном лепестке не сумел бы укрыться Заллус. Ни на одном.
– Я не совсем пойму, Черномор. Если ты не знаешь, что такое Сердце острова и как его найти, откуда тебе известно об остром уме того колдуна? – негромко спросил я.
Черномор хлопнул в ладоши, две персияночки, сверкая полуобнаженными бедрами и обнаженными животами, принесли новую бутыль и наполнили нам чаши вином, унесли объедки и расставили на достархане сладости. Лифы у них были совершенно воздушными, и когда они наклонялись…
– Не оставить ли тебе одну из моих девочек? – сально улыбаясь, спросил Черномор.
Я содрогнулся, на миг представив, что успеет подумать любая из этих девочек, оставленная на растерзание страхолюдному мне, прежде чем ее хватит кондрашка.
– За что ты с ними так жестоко?
Черномор понял по-своему:
– Они весьма искусны, и даже одной тебе будет достаточно…
На сей раз, повинуясь властному жесту, девушки отбежали на корму куда проворнее. Колдун проводил их весьма красноречивым взглядом. Надо же, и это Пушкин угадал: старичок-то сластолюбив!
– Они же от страха помрут! Что я, зверь какой… – Я осекся.
Колдун искренне расхохотался.
– Извини. Конечно, ты не зверь, если способен пожалеть даже рабынь. Да, облик твой страшен, и немудрено было бы молодой женщине при виде его лишиться чувств, а то и жизни. Однако, – понижая голос, наклонился он вперед, – знай, юноша, что сейчас я дал тебе хороший совет. Понимаешь, о чем я?
Нет, я не понимал. О чем честно сообщил Черномору, тоже наклонившись к нему.
– Совсем? – упорствовал он. – Ты действительно не понимаешь, о чем речь?
– Честное пионерское, – заверил я.
– Хотя бы предположи! Пойми, юноша, хоть нас никто и не подслушивает, некоторые вещи я действительно опасаюсь произносить вслух. Если бы ты сам нашел разгадку…
– Черномор, я – человек из другого мира. С другого лепестка, если хочешь, с совсем-совсем другого края совсем другого лепестка. Ваши магические заморочки для меня сродни китайской грамоте.
– А ты знаешь китайскую грамоту?
– Нет. Это у нас так говорят про все незнакомое. То есть абсолютно незнакомое. Я ни малейшего понятия не имею, о чем ты хочешь сказать. Если ты и правда хочешь…
Черномор в задумчивости оглянулся через плечо и тихо сказал:
– Древние боги, хотя в большинстве своем и воплощали мужское начало, сами охотно поклонялись началу женскому. Оставленная ими в наследство людям магия весьма могущественна, но таит в себе загадочное свойство: она может быть развеяна или обращена… женщиной. Это случается редко, но все же случается.
– То есть, если меня, страшилу такого, полюбит красна девица, я опять стану человеком?
