Как такое возможно? Такое впечатление, что все восемьдесят человек просто уснули и больше не проснулись.
Уснули? Внезапно «художника» осенило. Он понял, что произошло в лагере. Чертов одноногий, засушенная старуха и девчонка отравили пищу, готовившуюся на ужин, — возможно, подсыпали отраву в котелки, в которых кипятили воду для чая. Они должны были быть мастерами в этом деле, потому что никто ничего не заметил. После того как яд сработал, был подан условный сигнал: тройной звон колокольчика. Остальные члены банды проникли на территорию лагеря и принялись собирать добычу. «Художнику» и двум его товарищам удалось избежать отравления по одной-единственной причине: они не стали дожидаться ужина, а запаслись бисквитами и, пользуясь царящей вокруг суетой, незаметно покинули место стоянки, чтобы занять удобные наблюдательные позиции.
Значит, яд.
Точно!
«Художник» отполз прочь от поля смерти. Потом согнулся в три погибели и пробежал таким манером несколько миль. Только тогда он почувствовал себя в относительной безопасности и выпрямился. К тому времени взошло солнце, и «художник» весь взмок от жары. Наконец он был вынужден сбавить скорость; съел на ходу несколько бисквитов и вскоре снова побежал. Иногда он останавливался, чтобы поспать, но недолго. Любой ценой необходимо было добраться до следующего опиумного каравана. Он не мог всецело полагаться на то, что туги и в следующий раз дождутся, когда караван достигнет плато. Бандиты вполне способны сменить тактику и совершить нападение раньше.
Силы его находились на пределе. На второй день «художник» завернул на ферму, где заплатил за еду и кое-какую одежду. За все время пребывания там он не спускал настороженного взгляда с фермера и членов его семьи — подозревал, что они могут оказаться тугами.
Он торопился к своим и постоянно оглядывался, не преследует ли его кто-нибудь с фермы. Впереди показалась деревня, но художник не стал в нее заходить, а дождался ночи и обошел стороной, опасаясь, что там могут обитать туги. Он упорно спускался с гор.
На седьмой день пути, когда «художник» переходил через поле, он наткнулся на следующий караван. К этому времени он уже настолько исхудал, пообтрепался и загорел, что конные патрульные приняли его за туземца и, взяв на прицел, приказали остановиться.
— Англичанин, — выговорил «художник», еле-еле ворочая распухшим языком.
— Верно. Мы — англичане. А теперь подними руки.
— Нет, я — англичанин.
Говорить он мог с трудом, так что разобрать слова было тяжело.
— Этот нищий еле говорит. Обыщите-ка его на предмет оружия.
— Погоди. Кажется, я его узнал. Роберт? Это ты, Роберт?
«Художник» постарался, чтобы речь его звучала отчетливо.
— Ты Джек Гордон.
— Да, это Роберт! Я занимался вместе с ним. Мы входили в один отряд.
— На вас… нападут.
— Роберт, я не понимаю, что ты говоришь. На, выпей воды.
— На вас нападут!
«Художник» напился из фляжки и пошел вдоль выстроившихся цепью фургонов. Внезапно он остановился и показал на одноногого старика, сморщенную бабулю и маленькую девочку. Они передвигались с этим караваном так же, как и с предыдущим. Солдаты немедленно схватили подозрительную троицу, и в ходе короткого расследования выяснилось, что «старик» на самом деле вовсе не так стар и ног у него две. Старше своего возраста он выглядел благодаря искусно наложенному гриму, а якобы отсутствующая нога была согнута в колене и подвязана к бедру ремнями.
Согбенная, высохшая «старушка» оказалась женщиной средних лет, обладающей исключительной силой. Как и в случае с «одноногим», она использовала грим, делавший ее старше. Маленькая девочка и в самом деле была маленькой девочкой, но настолько хорошо обученной, что вполне могла считаться взрослой. Мешочек с ядом она хранила под своим широким одеянием.
«Художник» позволил себе лишь краткий отдых, а потом начал пытать пленников и очень сожалел, что вынужден полагаться на переводчика из числа туземцев. Он снова дал себе зарок выучить местные языки; однако ему все же удалось получить подтверждение сигналу, с помощью которого туги-отравители сообщали остальным членам банды, что в лагере все умерли от яда: тройной звон воловьего колокольчика.
Но все попытки выяснить, где произойдет следующее нападение, оказались тщетными. Туги молчали.
«Художник» ужесточил истязания, и в конце концов девочка не выдержала боли и рассказала обо всем.
Пленников он застрелил.
Караван достиг места предполагаемого нападения. Был разбит лагерь, по окружности которого выставили фургоны. Люди накормили животных, приготовили ужин для себя и притворились, будто легли спать, чтобы больше никогда не проснуться. «Художник» трижды позвонил в колокольчик.
Когда в лагерь под покровом темноты проникли два десятка тугов, «художник» самолично прикончил пятерых, а об остальных позаботились его товарищи. Одного бандита он попросил оставить в живых и теперь пообещал отпустить на все четыре стороны, если тот раскроет приемы маскировки, используемые сектой. Пленник вытерпел чудовищные пытки, но в конце концов сдался и стал выдавать один секрет за другим: как применять грим; как чернить зубы, чтобы создать впечатление, будто некоторых не хватает; как пользоваться париками, накладными бородами и делать брови более густыми; как можно положить в ботинок камень, чтобы хромота выглядела натуральной. Кроме того, туг раскрыл местоположение нескольких временных лагерей банды.
Когда тугу было больше нечего сообщить, «художник» застрелил и его.
Под личным руководством «художника» британская кавалерия совершила налеты на лагеря тугов и уничтожила всех их обитателей — мужчин, женщин, детей.
Его произвели в младшие лейтенанты. Большинство офицеров, служивших в Индии, были небедными джентльменами, которые заплатили за то, чтобы получить звание, и порой их полная несостоятельность приводила к катастрофическим результатам. Наш же герой получил чин исключительно благодаря собственным боевым заслугам.
А скоро он стал лейтенантом.
Разразившаяся несколько лет спустя опиумная война с Китаем только способствовала его возвышению. Британское правительство твердо намеревалось заработать миллионы фунтов, продавая все больше и больше наркотика в Китай. В то же время китайский император был настроен не допустить превращения миллионов своих подданных в безмозглых идиотов. Это столкновение интересов неизбежно привело к жестокой войне, которая тянулась четыре года, с 1839-го по 1842-й и в ходе которой «художнику» пришлось убивать, убивать и убивать.
Опиум. От характерного для складов, забитых брикетами наркотика, запаха извести «художника» тошнило. Даже один только вид кофейного цвета брусков заставлял желудок судорожно сжиматься. Из-за этого он больше не в состоянии был пить кофе. То же самое произошло и с чаем — ведь именно на чай обменивали в Китае опиум. Утешение «художник» находил во все увеличивающихся дозах алкоголя.
