Даже уже стоя в дверях, он не мог скрыть свою мощную внутреннюю энергию, под ее воздействием он никак не мог устоять на одном месте.
– Анжелина должна была следить за домом и заботиться обо всех его потребностях, а еще она почитывала дешевые романтические книжонки, эти, что в коричневых бумажных переплетах, но только когда никто ее не видел. Экономки у них никогда не было. Епископ считал, что истинное призвание и место женщины – содержать дом для мужчины и превратить его в сущий рай, обитель мира и безопасности. – Он помахал руками, сильными и красивыми. – Дом, защищенный от всех зол и от грязи внешнего мира с его вульгарностью и жадностью. И Анжелина именно этим и занималась – всю свою жизнь. Полагаю, вряд ли следует ее винить за то, что она ничего другого не знает. Мне очень жаль, но ее невежество, ее иной раз откровенная глупость – все это не ее вина.
– У них, вероятно, были поклонники? – спросила Шарлотта, не подумав.
– Конечно. Но он быстренько с ними разделался, выпроводил всех и постарался, чтобы чувство долга у его дочерей возобладало надо всем остальным.
Перед Шарлоттой раскрылся целый мир разочарований и семейных неурядиц, подавленных и затоптанных страстей, навсегда погребенных под лавиной благочестивых слов и под неодолимым давлением невежества, страха и чувства вины, когда в конечном итоге надо всем возобладал долг. Чем бы ни занимались сестры Уорлингэм, чтобы занять ум и как-то оправдать бесплодные годы своей жизни, их следовало пожалеть, а не винить в этом их самих.
– Не думаю, что следует особо винить и самого епископа, – сказала она с едва заметной улыбкой. – Хотя, полагаю, он был ничуть не хуже многих других. Это не единственные дочери, чья жизнь прошла именно так – при папе или при маме. Я лично знаю нескольких подобных.
– Я тоже, – согласно кивнул Шоу.
Возможно, этот разговор пошел бы и дальше, если бы в дверях гостиной по другую сторону холла не появились Кэролайн и бабушка и не увидели их.
– Ага, вот и хорошо, – тут же сказала Кэролайн. – Мы тоже готовы уезжать. Мы как раз попрощались с сестрами Уорлингэм. Мистер и миссис Хэтч уже уехали. – Она посмотрела на Шоу. – Мы хотели бы еще раз выразить вам, доктор Шоу, свои соболезнования и извиниться за свой приезд и вмешательство в ваши семейные дела. Вы были очень любезны. Идем, Шарлотта.
– Всего хорошего, доктор Шоу. – Шарлотта протянула ему руку, и он немедленно взял ее в свою и не отпускал, пока она не почувствовала сквозь перчатку тепло его ладони.
– Спасибо, что приехали, миссис Питт. С нетерпением жду новой встречи с вами. Доброго вам дня.
– Вероятно, мне следовало бы… – Она посмотрела в сторону двери в гостиную.
– Вздор, – резко бросила бабушка. – Мы уже сказали все, что было нужно. Пора уезжать. – И она вышла через парадную дверь, открытую для нее лакеем; горничная, по всей вероятности, была занята на кухне.
– Ну? – требовательным тоном осведомилась бабушка, когда они сели в карету.
– Прошу прощения? – Шарлотта притворилась, что не понимает вопроса.
– О чем ты спрашивала Шоу и что он тебе ответил? – нетерпеливо спросила бабушка. – Не притворяйся глупой. Может, ты неуклюжа и, несомненно, тебе здорово не хватает тонкости и изысканности, но мозги-то у тебя с рождения имеются. Что он тебе рассказал?
– Что Клеменси была именно тем, кем я ее считала, – ответила Шарлотта. – Но предпочитала держать свою работу на благо бедных в тайне ото всех, даже от собственной семьи, и что он будет весьма признателен, если мне удастся что-то узнать о том, кто ее убил.
– Ну, вот еще! – с сомнением сказала бабушка. – Ему потребовалось необычайно много времени, чтобы сказать так мало. Я ни в малой мере не была бы удивлена, если бы оказалось, что это сделал он сам. У семейства Уорлингэм полным-полно денег, тебе об этом известно? И наследство Теофилиуса, как единственного, сына в равных долях отошло его дочерям. Шоу должен унаследовать все, что было у бедной Клеменси. – Она тщательно расправила складки юбки. – А по словам Селесты, ему и этого недостаточно. Он положил глаз на юную Флору Латтеруорт, а та тоже хороша – бегает за ним, видится с ним наедине бог знает сколько раз в месяц… Ее отец в ярости. У него в ее отношении весьма амбициозные планы, значительно более привлекательные, нежели замужество за овдовевшим врачом, который вдвое ее старше и без особого состояния. Кэролайн, будь добра, сдвинься чуть дальше, мне так мало места. Спасибо. – И она уселась посвободнее. – Они уже здорово поссорились по этому поводу, это нетрудно заметить, особенно мне. И смею думать, что миссис Клитридж уже пыталась ее образумить, чисто по-матерински. Это же долг викария – заботиться о нравственном благополучии своей паствы.
– Отчего вы так решили? – хмурясь, спросила Кэролайн.
– Бог ты мой! Да думайте мозгами! – Бабушка яростно уставилась на нее. – Вы же сами слышали, как Анжелина говорила, что Лелли Клитридж и Флора Латтеруорт здорово разругались, обменявшись весьма неприятными высказываниями в адрес друг друга, и с тех пор едва здороваются. Несомненно, любому нетрудно будет именно по этому поводу сделать такой вывод, даже не будучи детективом. – Она перевела злобный взгляд на Шарлотту. – Нет! У твоего приятеля доктора были все причины, чтобы разделаться со своей женой, – и он, без сомнений, это сделал. Запомни мои слова.
Глава 5
Шарлотта с ужасом думала о том, как бабушка заявится на похороны Клеменси Шоу, но сколько бы она ни изобретала способов воспрепятствовать этому, так ничего и не придумала. Когда она навестила мать с бабушкой на следующий день, то все же осторожно заметила, что, вероятно, в столь трагических обстоятельствах было бы лучше, если бы это оставалось частным делом, в узком семейном кругу. Но старая леди с презрением отвергла это предложение, чего и следовало ожидать.
– Не говори ерунды, дитя мое. – Она поглядела на Шарлотту сверху вниз. Это уже было приличным достижением, поскольку она была значительно ниже ростом, даже когда они обе сидели, как сейчас – в гостиной перед камином. – Я иной раз просто в отчаяние прихожу от твоей глупости! – добавила она для полной ясности. – Ты нередко не демонстрируешь ни капли ума. Все там будут! Неужто ты и впрямь полагаешь, что люди пропустят такую возможность посплетничать по поводу этой семейной трагедии и злобно понавыдумывать разных гадостей? Именно в подобные моменты все твои друзья просто обязаны набраться мужества и дать всем понять, что они на твоей стороне и поддерживают тебя в этом несчастье – и верят к тому же, что ты в нем ничуть не виновата. И вообще ни в чем не виновата!
Против такого странного аргумента у Шарлотты не нашлось никаких возражений. Ясно было, что все ее попытки ничего не изменят, разве что приведут бабушку в бешенство, а это будет еще хуже.
Эмили на похороны поехать не смогла – к собственному большому огорчению. Но как бы она ни желала там присутствовать, все же признавала, что двигало ею лишь чистое любопытство, и она сама же сочла, что это будет неприлично и бестактно. Чем больше Эмили думала о деятельности Клеменси Шоу, тем более решительно намеревалась сделать все, что в ее силах, чтобы ее работа продолжалась, и это будет самой лучшей данью памяти покойной, так что не следует все портить в угоду собственным сиюминутным капризам.
