Самсик тут заголосил петухом от счастья. Ему было хорошо
среди молодых парней, ему действительно хотелось осуществить смычку, соединить
этих «фирмачей», детей московского чертополоха, с теми питерцами, призраками
своей юности, «самсиками» 56-го года в самодельных «гэ-дэ» на толстой подошве и
в узких брючатах. Хотите не хотите, номенклатурщики-протоколыцики, дьячки
марксистские, но не искоренить вам эту «ничтожную часть нашей в целом духовно
здоровой молодежи» и никогда вам Европу в России до конца не задавить!
– Вы, чилдренята, фуи моржовые! – обратился он к
гигантам. – Вы, наследники плесени пятидесятых, ржавчины шестидесятых, вы
– коррозия семидесятых, к вам обращаюсь я, друзья мои! В чем смысл бунта и есть
ли в нем смысл?
– Да он вроде банку взял, гайз! – изумился
Маккар. – Дадди, ты развязал? А может, ширанулся?
Самсик поднял руки, приглашая всю шарагу во Флегрейские
болота, на полуостров Пеллену, что
Не так уж и далеко отсюда
Первым очнулся зачинщик бунта Порфирион и волосатыми руками
смазал с лица блаженную улыбку.
– Эй, ты, большой! – проорал он одинокому
богу. – Ты кто? Нэйм? Уот'с юр нэйм? Даже если ты и Аполлон, мы тебя
попотчуем в сраку! Мы отомстим!
– За что? – спросил неподвижный бог, спросил
молча, одним лишь малым колебанием своего света.
– За все! Отомстим!
Гиганты захлебнулись в кровавом слове. Запахло парными
потрохами. Зубами, зубами в печенку бога! Мсти! Мсти Зевсу за огромность, за
мудрость, за чванство, за его бесконечное семя, за трон, за молнии, за наши
члены, не знавшие любви, мсти им всем за их нектар, за их амброзию, хоть она
нам и до феньки, мсти за непохожесть, за солнечную мифологию, по которой они,
видите ли, гуляют! Мсти!
И тут все пространство болот покрылось сверкающей ратью.
Бог-разведчик затерялся в толпе золотых богов и богинь, идущих на гигантов в
шуршащих одеждах, в легком звоне мечей, стрел и лат. В небе образовалось окно,
и мощный столб солнечных лучей опустился на болото, как бы освещая поле боя для
будущего скульптора. Боги шли деловито, без особой торжественности, явно не
собираясь долго возиться с грязной мразью, пузырями земного воображения.
Пузыри! Мы полопались Над Европою, Но пока мы сюда плыли, Не
ныли! Ураган над готикой! Пузыри! Приготовьте дротики! До зари!
Он знал, конечно, что на концерт явится вся ИХ Москва, весь
«пипл», но, когда еще за несколько кварталов до НИИ стали появляться кучки
хиппонов, сидящих на бетонных плитах, ему стало слегка не по себе.
НИИ рефрижераторных установок располагался на задах большого
жилого массива, среди хаотически разбросанной мелкой индустрии, среди заборов,
котлованов, вырытых еще в прошлую пятилетку, среди забытых кем-то бульдозеров,
кранов и генераторов и кем-то свежепривезенных бетонных блоков.
Такси осторожно пробиралось по этому «Шанхаю». Шофер
поглядывал на мелькающие в свете редких фонарей фигуры хиппи, а однажды даже
остановился, когда из мрака выплыла бетонная труба и сидящие на ней три
сестрички Макс-Раевские в широкополых шляпах и бабкиных боа, с намазанными до
полнейшей подлости кукольными личиками.
– Во заделались! – бурно захохотал таксист. –
Во, минетчицы! Во, табор! Ну, дают
Он так резко отпустил педаль сцепления, что «Волга»
перепрыгнула через теплотраншею, расплескала лужу, разбросала какую-то
проволоку и шлепнулась на неожиданную полоску асфальта, по которой и доехала до
стеклянно-металлического здания НИИ, сияющего всеми этажами, словно призрак
ФРГ.
Здесь уже стояла толпа. Стояла мирно, дверей не ломала.
Вообще было сухо, тепло, мирно, мило, вполне приятная лондонская атмосфера.
Несколько «Жигулей», два «Фольксвагена» и четырехспальный «Форд» завершали
иллюзию.
– Кто форинов пригласил? Ты, Маккар? – строго
спросил Самсик. – Зачем, ребята? Зачем гусей-то дразнить?
«Зачем гусей дразнить?» – это, можно сказать, было лозунгом
их поколения. Конечно, играй, конечно, лабай, но только гусиков, смотри, не
раздразни! Живи, твори, дерзай, но только смотри не раздразни могущественное
стадо!
Дети репейника пока еще гусей не боялись. Не то, что были
особенно храбрыми, а просто еще не очень-то встречались с яростью пернатых. Не
было еще достаточного опыта у московской хипни. Мир казался им вполне
естественным, нормальным: мы – хиппоны, клевые ребята, и они – дружинники,
«квадраты», неклевые товарищи, которые нас гоняют. Есть еще – форины, штатники,
бундес, фарцовка… легкие, как медосбор, половые контакты – все в кайфе!
В прошлом году собрались было демонстрировать против войны
во Вьетнаме, чтобы, значит, показать солидарность с нашими ребятами unsquare
people, что волынят на Трафальгарской площади. Явились к американскому эмбас-си
с лозунгами на английском «Get out of Vietnam!», «We demand troops withdrowal!»
Показывали пальцами рогульку V – victory! В общем, клево получилось, как в
Беркли, а также против империализма и за мир. И какого хера милиции было надо?
Подъехали три «воронка» с родной советской милицией, и демонстрация
прогрессивной молодежи была ликвидирована. Пиздили вас? Конечно, пиздили. А за
что, вы не спрашивали? Как за что – за демонстрацию против войны во Вьетнаме.
Да ведь на всех же заводах митинги. Ага, на заводах можно, а нашего брата во
всем мире милиция-полиция старается отпиздить. Ну вот, зачем было гусей
дразнить? А кто же их дразнил? Просто Деготь позвонил – айда, говорит, к
эмбасси, погужуемся. Вот и погужевались. Значит, все нормально? Все нормально,
дадди. А с демократией у нас как, чуваки? С демократией, дадди, у нас херовато.
…Сильвер был уже на сцене, ставил аппаратуру, перекрикивался
со звукотехниками, близнецами-братьями Векслер, пощелкивал пальцами, иногда
подпрыгивал, иногда замирал, что-то бормоча. Увидев Самсика, бросился к нему.
– Слава Богу, ты здесь! Дай поцелую! Сыграешь, Самс?
Попробуй тему Алкиноя. Дай поцелую! Старый Самос, помнишь, Маккар поет его
текст, а ты подходишь, и здесь у тебя три квадрата импровизации. Старый
желтоглазый Самс, дай поцелую! Помнишь Алкиноя?
– Еще бы не помнить. – Саблер взял саксофон и
закрыл глаза.
…Они надвигались на нас, как волны. Каждый их шаг был, как
волна, неуловим и, как волна, незабываем. Полчище светлоликих, таких
благородных! О как уродливы были наши змееподобные ноги и как отвратительны
были наши космы со следами болотных ночевок, и вздутые ревматизмом суставы, и
мускулы, похожие на замшелые камни!
