— Ain’t nothin’ but a g-thang, baby.
[7]
Этого оказалось достаточно, чтобы вызвать смех у ее напарника.
— Ты что, смеешься надо мной?
— Что? Я все-таки выросла в Канзасе. — Она запела громче и принялась раскачиваться на сиденье. — And now all you hookas and hos know how I feel.
[8]
— Черт бы тебя подрал. Ты все испортила. Я теперь не смогу слушать эту песню, не представляя при этом твою вертящуюся костлявую задницу.
Она положила руку себе на бедро.
— Вовсе она не костлявая. Ты просто хочешь немножко этого сладострастного барахла.
Он с улыбкой покачал головой.
— Это значит, что у нас все в порядке?
— У нас всегда все в порядке. Тебе бы давно уже следовало это понять.
— Но все же, по-твоему, ты прав, а я нет.
— Да.
— Ты не хочешь поехать поговорить с этим бездомным парнем Кейси?
— Нет, не хочу. Но придется. И мы сейчас же отправляемся на его поиски.
Глава 11
«Вторая попытка: Признания бывшей жертвы, преодолевшей трагедию»
«Прекратите это»
Меня всегда удивляет, как рядовые события порождают откровения по поводу сексуальных злоупотреблений и переживаний. Этим утром моя дочь проснулась от стука молота на строительной площадке, развернувшейся напротив окон ее спальни. Она вышла из спальни с затуманенным взором, зажав ладонями уши.
— Прекратите это. Это все, чего я сейчас хочу. Просто прекратите это.
Прекратите это. Это совершенно нормальная реакция, не так ли? Желание положить конец неприятным раздражителям, воздействие которых испытывает человек. Стремление к полной противоположности этого воздействия.
Оглушительный шум? Обеспечьте мне вместо этого полную тишину. Обжигающе горячая пища? Дайте мне холодной воды. Ослепительный свет? Я закрываю глаза, чтобы насладиться тьмой.
Изнасилование? Прекратите это.
Но что означает стремление к противоположности изнасилования? Никакого секса? Никакого физического контакта? Никаких мужчин?
Но изнасилование, мы должны всегда напоминать себе об этом, не имеет отношения к сексу. Это имеет отношение к насилию. Насильники хотят господствовать над нами. Они хотят лишить нас душевных сил.
И что мы делаем тогда? Мы возвращаем себе душевные силы каким угодно способом.
Я не могла выгнать этого человека из моего дома, но я могла не пойти в школу. Я не могла запретить ему приходить в мою спальню, но я могла раздобыть поддельное удостоверение личности и купить в три часа упаковку из шести банок. Я не могла запретить ему пожирать меня глазами каждый раз, когда мать отводила взгляд в сторону, но я могла общаться с людьми, которые, по словам матери, «оказывали плохое влияние». Мне нужно было знать, что у меня есть выбор.
Все мы читали о случаях изнасилования, когда насильник (или насильники) оставался безнаказанным, поскольку были представлены свидетельства того, что жертва вступала в сексуальную связь с мужчиной (или мужчинами) сразу после того, как была изнасилована. Но почему прокуроры и судьи спрашивают, стала бы только что изнасилованная женщина заниматься сексом с кем-то еще? Они полагают, что желание «прекратить это» обязательно равносильно отсутствию интереса к сексу.
И опять. Как мне казалось, все мы знали, что изнасилование не имеет отношения к сексу. Если «прекратите это» означает стремление к противоположности, то разве не логично, что некоторые из нас реагируют на изнасилование, стремясь забыть о нем с помощью интимной близости иного рода?
Что касается меня, я не могла защитить от него свое тело, но я могла делить его с кем-то еще. И конечно, я выбрала совершенно неприемлемого «кого-то еще» — одновременно слишком старого и слишком незрелого. Это решение, в свою очередь, привело к иным формам ущерба, который в определенном смысле был причинен самой себе и, тем не менее, мог быть приписан моему насильнику.
Для того чтобы преодолеть трагедию, необходимо найти место, где мы способны осуществлять подлинную свободную волю, и это не реакция на действия насильника или бунт против него. Вчера, когда я писала о прощении, речь шла не о насильниках, а о людях, потворствующих им. Мы также должны прощать себя за деструктивные реакции на сексуальные злоупотребления, причиняющие ущерб нам самим и другим. Мы должны научиться мириться со своим прошлым и определять свое будущее. Это единственный способ действительно «прекратить это».
Этим вечером пост в блоге был прочитан на дисплее компьютера в магазине «Эппл» в Мясоразделочном квартале в западном Манхэттене. Читатель стоял близко к компьютеру, загораживая дисплей от глаз многочисленных покупателей. Ему не потребовалось много времени, чтобы прокомментировать пост.
«Я покажу тебе ущерб. Я покажу тебе отсутствие свободной воли. Я покажу тебе вред. И ты никогда не прекратишь это».
Читатель не знал, что на другом компьютере, в общественной библиотеке в пригороде Буффало, бывший заключенный Джимми Гриско тоже читал записи в режиме онлайн.
Глава 12
Элли любила арку в парке Вашингтон-сквер. Служившая обрамлением вида на Пятую авеню вплоть до Эмпайр-стейт-билдинг, арка имела внушительную историческую родословную и происходила из эпохи Джорджа Вашингтона, но Элли воспринимала ее как место, где Гарри высадил Салли после их возвращения домой из Беркли.
Она также воспринимала ее как место, где обычно располагался Марти, продавец лучших хот-догов в городе. Им повезло. Сегодня был один из первых теплых весенних вечеров, и Марти установил палатку к западу от фонтана.
После того как они припарковались на Уэверли, Элли направилась к палатке.
— Давай съедим по хот-догу.
— Почему каждый раз, куда бы мы ни приезжали, ты всегда отыскиваешь место, где можно перекусить, в радиусе одного квартала? Такое впечатление, будто в твоем мозгу отпечаталась кулинарная карта этого города.
Это действительно было так, но сегодня вечером ее интересовал в гораздо большей степени сам Марти, нежели тот факт, что он использовал кошерные продукты, «Фреску» в банках, и у него всегда имелись свежие булочки. Марти был ее глазами и ушами в парке, когда она находилась на дежурстве.
Хэтчер намазала булочку желтой горчицей и добавила маринованных овощей. Роган ограничился кетчупом.
— Итак, Марти, тебе известен уличный мальчишка по имени Кейси? Около двадцати лет. Болтается здесь в компании себе подобных.
— Не уверен, что вы располагаете точной информацией, но я знаю, о ком идет речь.
