— Если она во всем перечит тебе, то порадуется возможности нажаловаться своим родным.
— Пусть жалуется. Может, тогда-то и наступит день, когда я найду время поучить ее, как себя вести. Пиши, как сказал, монах.
— Я уже написал, но… Может, стоит сперва написать письмо на чем-нибудь менее ценном, чем пергамент? — в который раз предложил королю измученный Ассер. — Я потом аккуратно перепишу.
— Не выдумывай, монах. Королевское письмо — и на какой-нибудь коре? Где это видано? Пиши, а я заплачу тебе за пергамент. И за тот, который будет испорчен, тоже. А лучше дам тебе целое стадо телят — наготовь себе пергамента, сколько хочешь.
Ассер больше не спорил. После долгих усилий, с помощью брата и ученого монаха, Этельред все-таки смог надиктовать что-то более или менее складное и гордо велел громко и внятно прочитать ему то, что получилось. Тот, хмуря брови, то и дело принимаясь безмолвно шевелить губами, запинаясь, прочел письмо.
— Э, да ты плохо читаешь, монах.
— Я хорошо читаю, мой король. Но не такое это для меня простое дело — с ходу переводить с латыни.
— Ты что, написал письмо на латыни? А почему не на уэссекском?
— Все письма, мой король, пишутся только на латыни. Латынь — язык учености и письменной речи. Потому-то мне трудно. Сперва приходится переводить с латыни на валлийский, потом с валлийского — на твой родной.
— При чем тут валлийский? Ах да, ты же сам из Дифеда. Ну-ну… Похоже, мое письмо в Солсбери будут разбирать не меньше времени, чем я его писал.
— Ну, уж верно, там найдется хоть один ученый книжник, монах-уэссекс.
— Надеюсь. Что скажешь, брат?
— Я одного не понимаю, почему ты так беспокоишься? Союз может заключить только король. Видать дочь замуж может только король. Пусть твоя супруга пишет в Дифед какие угодно письма — толку-то?
— Родри Маур — самый цепкий король из всех, которых знал мир. Даже Карлу Великому не снилось создавать огромное королевство из обрывочка земли. Этому проныре уже почти вся Валлия принадлежит, он замахивается на Мерсию, пользуясь тем, что Бургред занят на севере с датчанами. А его сыновья со своими дружинами то и дело мелькают на границе моего Уэссекса. С него станется, женив на Эльгиве кого-нибудь из своих отпрысков, покончить со мной, переморить моих сыновей, а на престол от имени дочки посадить ее мужа. Или жениха. Такое тоже может быть. Наглости Родри хватит с избытком.
Эльфред развел руками.
— Пока ты не ударишь с ним по рукам, Эльгива не станет женой.
— Уж если моя супруга начала отправлять в Валлию гонцов, она может и дочку туда отправить. Потом, когда священник уже соединит их браком, что я смогу сказать? Что я против?
— Да разве станет сын Родри жениться на Эльгиве? — рассмеялся принц. — Немного будет парню толку от такой жены, которая еще в постель ходит вместо горшка! До тех пор, пока брак не осуществлен на ложе, он не может считаться законным.
— Ты еще мало понимаешь в политике, братец, ради трона моего королевства Родри пойдет на что угодно, — Этельред топнул ногой. — Короче, я не собираюсь давать ему ни одного шанса.
Этельреду всегда казалось, что на его королевство покушаются все вокруг. С тех самых пор, как он принял корону, его армия беспрерывно воевала. На Вульфтрит он женился лишь для того, чтоб надежно обезопасить хоть один рубеж Уэссекса. Королева была родом из Корнуолла, даже не считавшегося королевством. Корнуоллский герцог с удовольствием отдал Этельреду Вульфтрит, солидное приданое и обещание помогать войсками. Свое обещание он, как ни странно, аккуратно выполнял.
Но лишь до тех пор, пока верил, что супружеская жизнь дочери протекает нормально. Если герцог узнает, что муж поколачивает Вульфтрит, он, конечно, и не моргнет — дело семейное. Но вот если до корнуоллца доползут слухи, что Этельред угрожает жене смертью, насильственным постригом в монастырь, или не содержит ее должным образом — не миновать скандала.
Так думал Эльфред, наблюдая за тем, как саксы пытаются перебраться по наплавному мосту. Кое-кому это даже удавалось, но что толку? Стены были высоки, а датчане очень скоро сообразили, что со стен можно лить горячую воду. Если на тебя опрокидывали целый ушат кипятка, ты испытывал все муки ада разом и мог считать себя покойником. К тому же лезть к воротам не имело смысла. Вышибить их руками не надеялся бы, наверное, даже самый могучий силач, а подтащить таран по наплавному мосту было невозможно. А если б даже удалось подтащить, то развернуть его оказалось негде. Что уж говорить о размахе.
Осада шла ни шатко, ни валко. С какого-то момента короли начали уповать на то, что у осажденных рано или поздно закончится провизия. Но не тут то было. Можно было догадаться, что во рве, связанном с речушкой, водится рыба. Должно быть, датчане полавливали рыбку по ночам, когда темнота скрывала замок от взглядов нападающих. С той стороны замка росли деревья, и лагеря саксов там не было. К тому же они заготовили достаточно запасов. Недаром ограбили все окрестные деревни.
Этельред начал понимать, что сделать здесь он ничего не может. Разве что положит всю свою армию. С северо-запада сразу налетит Родри Маур со своим войском, или другие датчане — как вороны на падаль. Нет уж, даже в мыслях Этельред не желал представлять себя падалью.
— Я помню, ты говорил о договоре с датчанами, — сказал он Эльфреду, когда они ненадолго оказались наедине.
— Ты подумываешь об этом?
— А как иначе? Мы не можем торчать здесь целую вечность. Вот-вот ветер пригонит корабли северян к побережью Уэссекса! Они, как стервятники, ловко находят место, где слабее надзор. А сейчас все воины моего королевства торчат здесь, под стенами Скнотенгагама, и надо ожидать нападения со дня на день. У них же чутье!
— Пожалуй, теперь заключать мир уже поздновато, — с сомнением протянул Эльфред. — Норманны увидят в этом слабость. В самом деле, таким огромным войском не можем выковырять из крепости небольшой отряд. Сколько их там осталось… Уж никак не больше трех сотен.
— Ты рассуждаешь неразумно. Видишь только этот уголок у Скнотенгагама. А я вижу всю страну! — назидательно произнес Этельред, но, поколебавшись, временно отказался от мыслей о мирном договоре.
Осада продолжалась, но никаких значимых успехов армия саксов добиться не смогла. К изумлению британцев северяне, вряд ли построившие хоть одну мало-мальски стоящую крепость у себя на родине, к исходу месяца так блестяще приноровились защищать ее, что штурмующие только диву давались. А вскоре в лагерь уэссекского короля прибыл гонец, сообщивший, что близ острова Вектис появился корабль под полосатыми парусами, привез целую кучу норманнов, которые ограбили несколько прибрежных деревень и ушли обратно на свой север.
— Он был один? — требовательно спросил король.
— Один.
— Они никогда в одиночку не ходят. Как волки. Где появился один, там появится целая стая.
