– Вставай, парень. Пойдем, – скандинав поднял своего пленника и, не отрывая ножа от его горла, потащил его за собой.
– Ему еще нельзя в святая святых!
– Придется тебе с этим смириться, старик.
Они направились в темноту святилища. Теперь Агнар уже поневоле не смотрел по сторонам – он следил только за юношей, в голову которого вполне могла прийти бредовая мысль пожертвовать собой во имя святыни своего народа. Альв, которого скандинав назвал стариком, тоже держался напряженно – по нему нельзя было сказать, какие чувства обуревают его, но двигался он угловато, держался чересчур прямо, и, судя по всему, находился на той узкой грани, за которой уже не сможет совладать с собой.
Им всем было здорово не по себе.
Черноволосый остановился прямо под одним из световых колодцев, и молодой мастер разглядел на каменном полу мозаику – две затейливо сплетающиеся змеи, вписанные в круг. Альв положил посох у змеиных голов и нехотя взглянул на Агнара.
– Тебе придется отвернуться.
– Сочувствую тебе, старик, но делать этого не буду.
Тот слегка пожал плечами, отвернулся и сложил ладони над навершием посоха. Камень, вставленный в него, засветился приглушенным алым светом. Скандинав из любопытства скосил глаза на своего пленника – тот стоял зажмурившись. Должно быть, не решался нарушать традиций своего народа и смотреть на то, к чему еще не готов.
Свет озарил ладони альва, потом его локти. У змей на мозаичном круге засияли глаза, они налились сначала кроваво-красным, потом изумрудным, потом небесно-синим светом. По жестам и знакам старика молодой мастер, конечно, ничего не мог понять, да и не пытался – он просто надеялся на то, что получит желаемое, и еще в этом году сможет обнять бабушку и поприветствовать супругу своего дяди, ждущую известий о нем в Норвегии.
Альв отступал от круга медленно, будто боялся спугнуть приготовившегося к атаке зверя. Круг заволокло синеватым, прозрачным туманом, полосы которого тянулись также и к ладоням чародея. Свет, прежде тянувшийся бледной полосой от светового колодца к полу, внезапно заполонил все пространство, осветил арки и даже своды, возносящиеся на недосягаемую высоту. Арки заманчиво переливались, они были отделаны цельными друзами, может быть хрустальными, может быть состоящими из драгоценных камней.
В вершины арок были вставлены резные куски прозрачного камня, с которого свет стекал, будто капли воды. По стенам струились два ручья, один справа, другой слева, и вливались в глубокие ониксовые чаши, размеры каждой из которых были достойны бассейна в римских термах. Теперь в них заиграло то же голубоватое сияние, которое наполняло святая святых альвийской пещеры. Засияли острые тонкие зубы сталактитов, сгрудившихся над змеиным кругом, и молодому мастеру показалось, будто они изваяны из отличного, полупрозрачного алебастра, который пронизывают лучи холодного света.
Альв обернулся и посмотрел на Агнара.
– Отпусти моего сына.
– Сначала отправь меня в мой мир, – сказал тот, впервые чувствуя, как в глубине души смерзается комок страха. Прикосновение к магии слишком опасно для человеческой души, и чем все это может закончиться – неизвестно.
– Я не собираюсь отправлять туда заодно и своего сына, – сухо ответил альв. – И так это деяние будет стоить мне нескольких сотен лет.
– Ты же бессмертный, какая тебе разница, – пробормотал скандинав.
Черноволосый взглянул на него с таким презрением, какое только смог выразить.
– На свете нет ничего бесконечного, – изрек он, едва разомкнув губы. – Заклинание готово. Отпусти моего сына и вставай в круг. Я завершу его.
Опасаясь подвоха и готовый обороняться от любой напасти, Агнар оттолкнул от себя молодого альва – тот поспешно отскочил в сторону, повинуясь жесту отца – и неуверенно перешагнул грань голубоватого сияния. Ничего не произошло, только в какой-то момент стало холодновато.
Альв поднял с камня посох и направил навершие в плотную друзу сталактитов.
– Что ж, – отчетливо и внятно произнес он. – Отправляйся туда, куда ты так рвался, – тут его лицо исказила мимолетная и малоприятная гримаса, и молодого мастера укололо предчувствие беды. – И я рассчитываю, что ты испытаешь достаточно боли и ужаса, прежде чем твоя душа попадет на службу вашим жестоким богам.
Черноволосый чародей резко опустил ладони, и мир померк для молодого мастера.
Глава 3
Лицо грели нежные прикосновения солнца, постепенно его жар усиливался. Солнце, светоч жизни, торопилось вернуть к бытию молодого кузнеца, бывшего сподвижника Хрольва Пешехода. Сначала Агнару показалось, что он полез в горы за птичьими яйцами, да и заснул на мху, потом – что он гулял в лесу, улизнув от товарищей под предлогом поиска дерева под мачту, и, утомившись, прикорнул на пригорке.
Только потом он вспомнил обо всем, что с ним произошло.
Молодой мастер рывком поднялся, сел и затравленно огляделся. Вокруг него зеленела трава, над головой смыкались кроны деревьев с небольшими прогалинами, сквозь которые на мужчину смотрело солнце, а стволы деревьев были такие мощные, такие неохватные, что ему показалось, будто он вдруг сам стал волшебным существом не больше локтя в высоту. Ужас оглушил его, но мужчина не был бы мужчиной, если бы не смог взять себя в руки. Переждав несколько мгновений, он медленно встал и сделал несколько шагов.
Он нисколько не изменился, разве что испытывал странную слабость в теле, и сознание было замутненым. Одежда, обувь, пара украшений, оружие – все осталось таким же, все было при нем. Для уверенности он вынул из ножен меч и внимательно его осмотрел. Все та же узорная сталь дола, серые стальные края остро заточенного клинка, все та же его работа. Эта мысль успокоила его – с оружием всегда лучше, чем без него.
Он подошел к одному из деревьев, провел ладонью по коре, покрытой мягким мхом. Ему не сразу удалось узнать в дереве вяз, но узнав, он немного успокоился. Как-то намного легче было находиться в этом лесу, где все узнаваемо, хоть и чересчур велико. «Должно быть, здесь не бывает сильных бурь, и никто не вырубает подходящие для строительства стволы… Не вырубает?»
Агнару стало не по себе. Он не узнавал этого места, он был уверен, что никогда тут не был. Возможно, альв отправил его в какую-то другую область Островов? Молодой мастер быстро перебрал в памяти требование, выдвинутое им чародею, а также и слова, сказанные альвом напоследок. Разумеется, его очень интересовало, что тот имел в виду. О каком ужасе и о каких богах он говорил? И тут скандинав сообразил, что не сформулировал свои слова как должно.
Его посетила догадка, что, пользуясь неточностью, чародей мог зашвырнуть его куда угодно в прошлое. Даже в те времена, когда, если б все гало своим чередом, успели бы родиться и умереть его правнуки и прадеды… О разнообразии времен и эпох он имел самое приблизительное представление. В те времена, когда он долгими зимними вечерами в Согнефьорде работал у очага и слушал истории о былом, его больше всего интересовали битвы, подвиги и похождения знаменитых мужей. Что он знал о прошлом своей родины? Немного.
