Под утро он проснулся на лугу, головой на кочке, укрытый толстым шерстяным плащом и, видимо, рефлекторно завернувшийся в него ночью. Легла роса, увлажнив лицо, и потому Агнару показалось, будто Маха только что ушла, поцеловав его напоследок. Рядом не оказалось ни девушки, ни платка с яствами, ни яств. Голова побаливала, как после слишком большой дозы крепкого вина… Хотя, собственно, почему «как»? Сев, он обхватил пальцами виски и качнулся разок-другой. Самое обидное, что его никто не заставлял. Сам без принуждения выхлебал целый жбан. Маха-то почти не пила, лишь подливала ему.
Он поднялся, добрался до селения, и там его встретили не только шутками и одобрительными выкриками, но и большим жбаном эля, пусть и слабенького, но достаточно хмельного, чтоб привести викинга в порядок после попойки накануне. Судя по тому, что говорили ему селяне, на пару дней он снова стал героем. И женщины льнули к нему, а мужчины норовили подобраться поближе, хлопнуть по плечу, выпить по очереди из одного кубка.
На этот раз скандинаву все это было неприятно.
– А ты хороший боец, – уронил хозяин дома, где жил молодой мастер. – Очень даже хороший боец. О тебе уже говорят. Так мне рассказал торговец, который привез готовую вайду с юга.
– Что же говорят? – лениво поинтересовался Агнар, хотя ему было совсем неинтересно.
– Да вот. Говорят, что появился молодой воин, хороший король, что он и правителю нашему мог бы бросить вызов, и что нашей области урожай обеспечен с таким королем.
– Ты называешь королем меня? Меня? Раба?
– Ты становишься королем в те дни, когда народу белгов нужно заступничество, – строго ответил хозяин. – И в эти дни ты – истинный король.
– То есть твои соотечественники сделают то, что я прикажу? И в моих руках действительно будет власть?
– Ты думаешь, быть королем – это значит лишь приказывать да смотреть, как другие выполняют сказанное тобой? Вовсе нет. Король – это заступник и предстатель, он отвечает перед богами за свой народ и заботится о нем…
– Говоря проще, у меня есть обязанности короля, но нет прав.
– Права есть лишь у нашего правителя, ибо если есть множество тех, кто отдает приказы, то это делает подвластный народ слабым.
Агнар слегка ухмыльнулся. Он, собственно, не собирался кричать о том, насколько несправедлива подобная ситуация. Еще с детства он успел понять, что жизнь по сути своей штука несправедливая. И говорить об этом значило бы попросту поставить себя в глупое положение, но ничего не добиться. Просто иногда хотелось поставить их на место, поскольку больше всего молодой мастер не любил, когда его держали за дурака.
– Вот как? И я должен быть рад, защищая чужой народ от напастей?
– Мужчина призван защищать, – важно ответил белг.
– Мужчине надлежит защищать слабых, – ответил викинг. Его собеседник, сообразив, что означают слова скандинава, побагровел. – Я пока не готов признать всех белгов слабыми. Однако мне интересно – могу ли я, отправившись туда, где обитает этот ваш правитель, вызвать его на поединок и убить? И сам стать королем. Настоящим королем… А?
– Можешь, – проворчал разозлившийся хозяин. – Но сначала тебе следует стать свободным, жениться на женщине нашего народа и добиться того, чтоб она произвела на свет одного или нескольких детей твоей крови. И это самое меньшее. Белги вряд ли признают тебя своим слишком скоро. И если ты не будешь нравиться народу, наверняка найдется тот, кто окажется сильнее тебя, и тогда ты потеряешь голову.
– Вряд ли это сильно огорчит твоих соотечественников, – язвительно заметил Агнар.
– Нет, почему же – собеседник не понял язвительности и ответил прямолинейно. – Кровь удобряет землю…
«Какой образ…» – подумал викинг.
А еще через пару дней он остыл. Молодость быстро изгоняла из сердца дурные мысли и чувства, хотелось думать только о приятном, а никак не о той несправедливости, которая теперь заставляла скандинава жертвовать своей жизнью в бою, причем неизвестно во имя чего. Зато его радовало удивительно мягкое лето, – в Нейстрии случались и более благодатные пахотные сезоны, чем в Британии, но зато Норвегия уступала им обоим. А также приятная работа, которой было не слишком много и не слишком мало – ровно столько, сколько нужно. К тому же, местные парни были приветливы, местные девушки – ласковы, а обеды и ужины – обильны. В страду женщины чаще угощали своих мужчин зеленью и овощами, зато порции могли удовлетворить даже бездонный аппетит. Оно и понятно – работника надо кормить досыта, иначе откуда возьмутся силы?
Было видно, что здесь, в Британии, летом не голодают.
Все легче и легче управляясь с фразами дотоле чужого ему белгского языка, Агнар много общался со сверстниками. Те смотрели на него снизу вверх. Еще бы – они только и видели, что селение да окрестные земли, а он уже стал воином, и побывал в других краях, и бился в настоящих битвах.
– Много там было воинов? – спрашивали его с деланным равнодушием, а на самом деле с жадным любопытством.
– Да хватало, – спокойно отвечал викинг. – Когда стоишь в строю, даже на поле всей армии не видишь все равно. А уж если в городе…
– Расскажи о городах! – просили его те, кто даже не представлял себе, что могут найтись такие глупцы, чтоб жить не среди полей и пастбищ, а в четырех глухих стенах, отгороженных от привычных полей не одним десятком каменных стен.
Молодой мастер рассказывал. Он и сам едва ли понимал тех, кто скрывался за городскими стенами. Туда, в зловонное и тесное каменное убежище, раньше всего приходили голод и ужасные болезни, да и от врага вряд ли можно было надежно защититься. Искатели приключений и легкой наживы первым делом осаждали города и монастыри, потому что знали – за высокими стенами скрывается куда больше ценностей, чем в каком-нибудь хлипком поместье, и уж тем более намного больше, чем в хижине крестьянина. Мало какие твердыни могли устоять перед умелой и долгой осадой, или же перед таким тонким оружием, как хитрость. Собственно говоря, скандинав вообще не слышал о подобном.
Он чувствовал, что постепенно обживается в этом мире, необычном, но и не таком бестолковом и алогичном, как те времена, куда альвы отправили его сначала. Здесь, по крайней мере, все было объяснимо и понятно.
И белгская молодежь понимала его, пожалуй, даже лучше, чем старших сородичей из своей же деревни. Они очень уважали его, и теперь, когда между ними не существовало больше стены, возведенной банальным незнанием языка, викинг понял, за что именно его уважают. Не только за то, конечно, что он большой мастер махать мечом, а также биться на кулачках. Как оказалось, они уважали в нем искусного кузнеца.
– Кузнец – это всегда достойный человек, – объяснил ему сверстник-белг. – Металл и пламя не будут повиноваться плохому человеку. К тому же, всем известно, что кузнецы владеют чарами. Зачастую это очень сильные чары.
