— Ты молчишь? Ты боишься испугать меня?
— Я не знаю, что ответить.
— Расскажи все так, как было.
— Хорошо. — Он вздохнул. — Я нашел тебя на том поле. Ты показалась мне мертвой и такой красивой, что в твою смерть ни за что не хотелось верить. Я обнял тебя и пожелал, чтоб ты была жива. Я никогда ничего так не желал. И ты задышала. Я не понимаю, как это произошло.
Он посмотрел на нее — она улыбалась, и ее глаза искрились нежностью. Девушка прижалась к его плечу и замерла.
— Получается, ты мне как второй родитель. Ты думал, я испугаюсь?
— Если б мне сообщили, что я один раз умирал, мне стало бы не по себе.
— Честно говоря, я уже и сама догадалась.
На следующий день на галере появился очередной посланник, он долго уверял, что император разберется с безобразиями, которые творятся на его острове, когда неизвестно кто смеет нападать на дорогих гостей... Вообще, дорогим гостям следовало бы перебраться под защиту лимассольских стен и имперской гвардии, и тогда никакие бандиты не смогут побеспокоить их...
— Исчерпывающе, — проворчал Турнхам.
— Вполне, — подтвердил де Камвилль.
...Те же из беззаконных киприотов, кто посмел напасть на дорогих гостей, но избежал смерти под доблестными мечами благородных франков (посланник-византиец здесь тяжело сглотнул, и его глаза на мгновение остекленели), попали в руки слуг императора и уже во всем сознались. Их целью был грабеж, да-да, самый обычный грабеж. Прискорбно осознавать, но подобное, к сожалению, случается и на счастливом острове Кипре. К сожалению. И для того чтобы сгладить неприятные воспоминания, его императорское величество приносит свои извинения и посылает лакомства со своего стола. Лучшее мясо, пряную рыбу, сыр, вино...
— Опять вино! — простонал де Камвилль.
Стефан многозначительно покосился на Дика, замершего поодаль. Облаченный во все черное, спокойный и равнодушный, он стоял, прислонившись плечом к стене рядом с дверью, ведущей в каюту принцессы Беренгеры. Он держался в стороне, как и положено телохранителю, пусть даже временному. Молодой рыцарь заметил взгляд командора, но никак не отреагировал.
Посланцу ответили в том смысле, что да, конечно, они понимают, как тяжела жизнь и как расплодились бандиты, но на берег все равно не сойдут. И за гостинцы спасибо, но вообще-то они просили пресной воды.
Последнее византиец пропустил мимо ушей, сделав вид, что не понял. Весь разговор шел на довольно витиеватом французском, и не понять элементарного eau douce
[2]
было невозможно. Все встало на свои места. Лицо Турнхама окаменело, он мрачно взглянул на собеседника, но ничего не сказал. Рыцарь умел промолчать, когда надо, и когда надо — согласиться. Только, наверное, запомнил и, само собой, собирался в будущем найти способ отомстить императору Кипра за то, что счел «унижением».
Дик слушал посланца очень внимательно. Правда, изысканный французский частенько оказывался за пределами его понимания — все-таки для него этот язык не являлся родным, как для де Камвилля, Турнхама и даже короля Ричарда, едва-едва выучившего несколько фраз на английском языке. Впрочем, молодой рыцарь обращал внимание не на сказанное, а на то, о чем слуга Комнина думал. Прежде всего он хотел выяснить, каков будет следующий ход местного правителя и когда он воспоследует, но византиец то ли не знал этого, то ли старательно прятал информацию под ворохом ничего не значащих образов, мелких желаний и страхов. Начинающий маг готов был признать, что его умение влезать в чужое сознание еще несовершенно. Ругать оставалось лишь себя.
От чужих мыслей у молодого рыцаря запершило в горле. Он обернулся к Серпиане, стоящей неподалеку. Она смотрела на него, сразу заметила взгляд и вопросительно подняла бровь. Дик провел в воздухе вертикальную черту. Девушка кивнула — и открыла ему свое сознание.
«Что случилось?» — спросила она мысленно. «Лезу в голову этому смуглому идиоту, но не нахожу того, что мне надо. Может, ты найдешь?» — «А что тебе нужно?» — «Нетрудно догадаться. Я хочу знать, когда и каково будет следующее нападение». — «Посланник может не знать планов императора». — «Но вдруг...»
Девушка едва заметно пожала плечами и, нахмурившись, внимательно посмотрела на посланца. Тот вдруг закашлялся, смуглое лицо побледнело. Серпиана перевела взгляд на жениха.
«Ничего, кроме всеобщей мобилизации на острове. Да, еще об укреплениях на берегу кое-что знает. Но немного». — «Мобилизация?» — Дик озабоченно взглянул на византийца, уже пришедшего в себя, и разорвал контакт. Полученные крохи информации следовало как-то передать Турнхаму, но каким образом? Может, даже кстати будет путешествие на берег за водой. Молодой рыцарь решил, что попытается что-нибудь придумать на месте.
Судя по всему, посланник почувствовал что-то неприятное, он прекратил попытки уговорить франков, отступил назад и у самого фальшборта остался наблюдать за тем, как гребцы передавали на галеру подарки императора. Лакомые яства, надо признать, но опять лишь маленький бочонок пресной воды. На корабле давно иссякли собственные запасы, а того, что содержалось в такой маленькой емкости, не хватило бы даже одним гребцам. А ведь еще есть раненые, и промывать им раны морской водой — жестокое издевательство. Все равно что сыпать соль на язвы.
Подойдя к борту, Дик посмотрел на берег, изгибающийся серпом. В середине серпа белели стены и крыши Лимассола, большого торгового города, а над ним, на скалах, чуть справа, поднимался замок Лимассол. Мощные, хоть и довольно приземистые стены, узкие бойницы, башенки и донжон, вокруг густая листва цветущих рощ. Наверное, именно там живет император. И от города, и от замка лучше держаться подальше. Значит, пристать следует левее города, в зарослях ив. Там в кустах можно спрятать лодку.
Перед отправлением следовало немного поспать, ведь прошлой ночью он почти не сомкнул глаз. Теперь от усталости его слегка познабливало, хотелось поплотнее закутаться в шерстяной плащ, хоть солнце и жарило изо всех сил. Молодой рыцарь добрался до своего тюфяка, повалился и почти сразу отключился, едва успев сказать своей спутнице:
— Разбуди меня на закате.
— Я пойду с тобой, можно? — быстро спросила девушка, но он уже не слышал.
К вечеру приготовили лодку и погрузили на нее три бочонка, небольшие, чтоб их мог поднять мужчина, но достаточно вместительные. Лодку отогнали к носовой части, чтоб ее было не видно с берега. Серпиана с трудом растолкала спутника, когда солнце ушло за горизонт и быстро сгустилась темнота — пошатываясь со сна, он выбрался на палубу, пропустил мимо ушей последние наставления Стефана Турнхама, который счел нужным сам отдать все распоряжения. Дик гораздо лучше представлял себе, как именно он будет поступать на берегу.
— Так ты берешь меня с собой? — негромко спросила его Серпиана.
— С чего это?
— Я тебя спрашивала, ты промолчал. Я решила, что это «да».
