Он повернулся к де Мони, в его взгляде был вопрос. Командор и казначей прекрасно друг друга понимали, потому и Этьену не понадобились никакие разъяснения. Он просто замахал руками:
— Нет, нет, конечно, нет! Да где это видано — выходить в море без воды и припасов! Кроме того, наши гребцы просто между банок попадают после полудня гребли — без еды и питья и на таком солнце!
— Гребцам можно дать вина, — предложил Дик.
— Какое вино! Толку-то с него!
— Толк с него как раз немаленький, — отрезал Турнхам. — Боюсь, это лучший выход теперь, когда у нас на корабле почти ни капли воды. Эй, гребцам по чарке вина, быстро!
Приказы сурового графа выполнялись мгновенно, слуги забегали с большими черпаками, и вскоре из-под нижней палубы, откуда до того раздавались только жалостные стоны и вой, донеслись звуки радостного оживления. Предложенное выхлебали в мгновение ока, и гребцов можно было понять. Вино перепадало им нечасто, а такое хорошее — и вовсе никогда. Одним махом удалось хоть как-то, но утолить жестокую жажду и заодно ненадолго отключиться от тягостной реальности.
— Милорд. — Голос у Дика был спокойный, даже легкомысленный. Командор обернулся — молодой рыцарь указывал на мыс Гата. — Смотрите.
Ветер ударил в лицо; из-за обрывистого склона горы, далеко врезающейся в море, плеснули грязно-белым огромные паруса... Нет, не стоило обольщаться — маленькие бурунчики по обоим бортам были свидетельством того, что киприоты полагаются не только на ветер. Должно быть, на веслах у них сидело не меньше гребцов, чем на галере англичан. Один, два, три... Шесть кораблей. Турнхам схватил ртом воздух, как выброшенная на берег рыбина, машинально нашарил на поясе рукоять меча. Спохватился и завопил так, что лицо в мгновение ока налилось кровью:
— Паруса, живо! Гребцы, на весла! Скорость погони!
— Они еще довольно далеко. — Дик прищурился.
— Но им благоприятствует ветер, — заявил де Мони. — Они доберутся до нас раньше, чем мы разгонимся. Эй, ставьте паруса! Почему не ставят?
— Это ни к чему, — отозвался капитан. Все это время он старался не попадаться на глаза благородным. А поскольку благородные на галере просто кишели, то его почти никогда никто не видел. Теперь он откуда-то появился как по волшебству, в ту самую минуту, когда оказалось нужно командовать. — Ветер слишком слабый. Паруса буду не помогать, а мешать гребцам.
— Но эти-то идут на веслах и под парусами.
— Они поворачивают при помощи весел, это же видно. — Капитан презрительно посмотрел на сухопутную крысу, которая только и умеет, что мечом махать, и тут же поспешил скрыться с глаз командора, надеясь, что вызывающего взгляда тот не заметил.
— Прибавить ходу! — крикнул Турнхам.
Дик отошел на корму, на уже ставшее для него привычным место. Серпиана, будто знавшая, что дождется его именно там, уже стояла с доспехом и шлемом. Она надела свою кольчужку, правда, на платье, ограничившись лишь тем, что подоткнула юбку чуть выше, чем обычно, — до середины голеней. В этом наряде она выглядела бы потешно, если бы не строгое и замкнутое выражение лица, на котором читалась уверенность. Рыцарь помнил, что ее нельзя недооценивать, — рука, подавшая ему меч, была хоть и маленькой, но твердой. Очень твердой.
— Сколько у нас шансов уцелеть?
Он заулыбался ей в ответ. Как ни странно, он и в самом деле не испытывал никакого страха или сомнений. Нахлобучил подшлемник и пристегнул шлем, заранее предвидя, как у него будет вечером болеть голова... Он подумал, что это хорошо, если вечером еще будет чему болеть
— Надеюсь, что много, дорогая, — ответил он. — Держись подальше от схватки, если она будет, хорошо? Если повезет, в случае чего сможешь сбежать.
— С чего ты взял, что я и в самом деле стану держаться в стороне?
— С того, что, наверное, предпочтешь больше не попадать в плен.
Девушка сдвинула тонкие брови — она смотрела на жениха так, словно он, не слишком следя за тем, что говорит, случайно оскорбил ее.
— Да, одного раза с меня довольно. Но я и не собираюсь больше попадать в плен. — Она повернула пояс — на нем висел купленный Диком длинный кончар. Едва-едва улыбнулась. — Посмотрим?
Молодой рыцарь-маг оглядел ее с ног до головы.
— Где твой лук? Он будет куда как кстати.
— Под рукой. — Девушка покосилась на корабли киприотов, уже нагонявшие галеру. Из-под нижней палубы доносились звуки ударов и ругань. Оставалось лишь надеяться, что пьяным гребцам хоть какое-то время будет легче грести и терпеть удары. — Ты можешь что-нибудь сделать?
— Что-нибудь?
— Например, изменить направление ветра.
— Погодная магия? Эти друидские штучки не совсем по моей части.
— Тогда, наверное, надо попросить Трагерна.
— Да он, скорее всего, опять весь зеленый... Впрочем, ты права. Пусть-ка поработает своим новым посохом. Эй! — И он нырнул в каюту.
Трагерна пришлось вытаскивать на палубу силой — он опять хандрил, как всегда, когда ему случалось оказаться в море. Он спал днем и бодрствовал ночью — когда вокруг царила темнота, моря было не видно, не видно волн, и на него не накатывала дурнота, которая, скорее всего, являлась просто памятью о качке, а не естественным проявлением морской болезни. Так что после очередной бессонной ночи он с трудом проснулся. Объяснять ему, что случилось, Дик не стал — он торопился наружу. Только в дверях каютки громыхнул мечом, чтоб было понятно — не шутки.
На корме он прищурился под ярким солнцем, чьи лучи превращали море в поток расплавленного металла. Только само светило больнее резало глаза. Молодой рыцарь запрокинул голову и понюхал ветер — морская соль и запах сена... Неужто на Крите уже сенокос? Да, конечно, он припомнил, наверное, уже время. Если он чувствует запах сена, значит, ветер меняет направление и дует теперь с берега. Это им на руку. Корнуоллец приподнял руку, развернул ладонь и попытался усилить бриз. Гребцов хватит ненадолго, так что паруса все-таки придется поставить. Вслушиваясь в звон небесных сфер над островом, все еще подвластным ему, Дик понял, что ветер скоро снова повернет, и добавил ему силы, заставив превратиться в постоянный поток, идущий с берега. Повороты им не нужны.
Он не был уверен, что все сделал правильно. Но капитан, ненадолго выскочивший на верхнюю палубу, закричал, чтоб ставили паруса, а гребцы готовились поднимать весла. Оживление под нижней палубой сразу стало заметно — галера резко прибавила ход. Что ж, надежда на отдых — пожалуй, куда более надежное средство убеждения, чем плети. Корабль, построенный со знанием дела, хоть и большой, но быстроходный за счет обтекаемой формы и большого количества парусов (а равно и банок, где размещались гребцы), сумел разогнаться у выхода из бухты. То, что гребцам дали вина, сыграло свою роль — обманутым хмелем телам показалось, что они сильней, чем обычно. А на веслах не поработаешь вполсилы, здесь надо трудиться до предела и за пределом.
