Так что поселяне пока не торопились с выбором — ждали и наблюдали. Они надеялись, что потом, если франки начнут уж слишком настойчиво распоряжаться и обирать крестьян, их удастся сбросить в море.
Что ж, какое-то основание верить в это у них было.
Прошло немного времени, прежде чем Ричард добрался до Лефкосии, где осаду пришлось организовать по всем правилам, поскольку сдаваться горожане и не подумали. Сперва государь Английский обрадовался, решив, что в городе как раз находится Комнин, но потом до него дошли слухи, что император надежно окопался в Киринии, и он разозлился. Ричард уже несколько дней чувствовал себя не слишком хорошо, страдал от жары, к которой не мог привыкнуть, и, пожалуй, был готов перебить всех жителей непокорного города — чтоб другие боялись. Стремясь приблизить момент триумфа, он сам лез вперед, злясь, что тараны никак не могут вышибить ворота. В конце концов, король приказал позвать графа Герефорда.
— Отправляйся! — махнул он ему рукой, когда в пределах досягаемости звука не осталось ни одного постороннего. — Захвати мне этот город. Ступай.
— Государь, — осторожно возразил Дик, — вы хотите невозможного. Как же я могу захватить этот город?
— Тебе доступна магия. — Глаза короля горели, в его взгляде молодому рыцарю почудились искры адова огня, и он отвернулся. — Примени ее. Пусть даже город будет стерт с лица земли, все равно.
— Если он будет стерт с лица земли, чем же вы будете править?
Ричард слегка насупился. Он, не отрываясь, смотрел на непокорного вассала, и сила его взгляда была такова, что пес, наверное, под этим гнетом пополз бы на брюхе, а человек подавился возражениями и бросился выполнять любой приказ. Взгляд государя Ричарда не только давил и грозил — он опьянял, за короля, обладающего такой силой, хотелось отдать все, что можно, пожалуй, даже умереть. В минуты гнева, прибегая к дарованной ему судьбой власти над людьми, сын Генриха, наследник первого Плантагенета по отцовской линии и могущественных колдунов и друидов Галлии по материнской, становился зверем — но зверем могучим.
Только в этот раз коса нашла на камень. Сын ни в чем не уступал отцу, и младший Ричард мог поспорить со старшим в силе взгляда. Король Английский смотрел гневно и настойчиво, привыкнув к подчинению и не зная поражения, в глазах молодого бастарда светилась уверенность в своей правоте.
И он победил.
Правитель Англии понял, что, если продолжать спор, в следующий миг придется доставать меч из ножен и рубить, А рубить-то как раз не хотелось. К юному рыцарю, облагодетельствованному им, Плантагенет испытывал непонятное расположение. Кроме того, мальчишка хоть и юн и упрям, но сложнейшие задачи выполняет с удивительной легкостью.
Справедливости ради надо признать: все выгоды от использования молодого Уэбо вспомнились Ричарду последними. Если не хочется убивать непокорного — значит, и не надо. Король осадил собеседника холодным взглядом.
— Ладно, допустим, убивать всех не стоит. Но открыть мне ворота этого города ты обязан. Ты уже доказал, что только тебе такие задачки под силу.
— Сейчас вы хотите, чтоб я первым поднялся на стену, а потом прорубился к воротам, верно, государь?
— Меня не интересует, как ты этого добьешься, — зло ответил государь. — Ты можешь, я знаю, вот и делай. Черт побери! Не мне учить моего вассала, что первая заповедь воина — стремление к победе.
— Я знаю об этом, государь. Но мне кажется, что у Лефкосии можно было бы оставить небольшой отряд, чтоб он продолжал осаду, а основными силами пойти к Киринии и взять в плен императора. Если Комнин будет в ваших руках, государь, Лефкосия сдастся.
— Здесь король — я, а не ты, юный рыцарь. Не забывай об этом. Я не спрашивал твоего мнения. Я отдал тебе приказ.
Холод в голосе Ричарда Дику очень не понравился. В нем было больше угрозы, чем в откровенном гневе, и свежеиспеченный граф Герефорд сообразил, что зашел слишком далеко. Он поклонился:
— Государь, вы посылаете меня на смерть.
— Ты отправишься в бой, откроешь мне ворота и вернешься живым. — Глаза короля вспыхнули хищными желтыми огнями; взгляд стал демоническим. — А если погибнешь, с тобой вместе я прикажу похоронить твою невесту и твоего оруженосца. Это будут достойные похороны.
Дика передернуло. И не потому, что обещанное ему погребение было явно не христианским, а скорее языческим. По иной причине. Думать об этом молодому рыцарю не хотелось. Он лишь еще раз поклонился и отправился исполнять приказ. Задержался только у поставленной наспех палатки войскового священника — заглянул, преклонил колени перед небольшим распятием, установленным вертикально у большого тюка с церковной утварью, необходимой даже в пути, несколько раз перекрестился и старательно, медленно прочел «Pater Noster». Из-за широкого полотнища, перегораживающего палатку надвое, выглянул священник.
— Подожди снаружи, сын мой, — сказал он, краем глаза следя, не лезет ли солдат в тючок, где увязаны потир и дарохранительница. — Сейчас будет служба.
— У меня нет времени ждать, патер, — не поднимаясь с колен, ответил Дик. — Я сейчас отправляюсь в бой. Благословите меня, и я пойду.
Священник выбрался из-за занавески, споткнулся о плотно набитую суму и чуть не упал. Он был не в облачении, а в простых штанах, протертых на коленях, и в грязной рубашке. О том, что это священник, можно было догадаться только по большому кресту на толстой цепочке, висящему на шее. Стеная и охая, патер влез в просторный балахон, извлек из тюка и аккуратно расправил расшитую епитрахиль. Накинув ее, он сразу стал суровым и задумчивым, величаво перекрестился, что-то прошептал и, подойдя к молодому рыцарю, сотворил над ним положенное благословение.
— Иди, сын мой, — голосом, полным сочувствия, сказал патер. — Иди, и да пребудет с тобой Господь. И удача. Она тебе понадобится.
Дик выскочил из шатра и бросился к отряду, ожидавшему его в виду Лефкосии, — разумеется, королю Английскому не могло прийти в голову посылать на стены своего рыцаря в гордом одиночестве. Вместе с ним должны были пойти солдаты, много солдат, и скорее уж они погибнут. Рыцарь, естественно, должен был уцелеть. По крайней мере, так случалось обычно.
Осадную башню, само собой, построить еще не успели. Ее сооружение требовало времени и большого количества строительного материала, которого на Кипре всегда не хватало. Солдаты рубили деревья, но их было мало, а вишни, яблони и другие плодовые деревья, которых вокруг Лефкосии росло множество, совсем не годились. Значит, оставалось только строить лестницы.
Именно лестницы англичане потащили к стенам, и между зубцов начался переполох. Кто-то бежал с шестом, кто-то — с луком. Дик следил за этими перемещениями, прикидывая, где лучше всего забираться на стену, чтоб затем пробиваться к воротам. Задача казалась ему нерешаемой. Но ее нужно было выполнять. Он запустил руку под куртку и погладил тонкую, как кружево, кольчугу, которую когда-то снял с лорда Мейдаля. Может, она и спасет его жизнь, может, и нет. Но с нею как-то спокойно.
