Дик повертел камень перед глазами. Действительно, от него исходила сила, и, должно быть, немалая.
— И что может этот камень?
— Он может помогать тебе в твоих магических занятиях. Он будет делать то, что ты потребуешь от него, все, что в его силах. Правда, сперва камень надо научить. Ну друиды ведь обучали тебя чему, то целый год! Разберешься,
— Ты меня ободрила. — Дик покачал рубин на пальце и засунул обратно за ворот. И потянулся к ней.
В Лимассоле кипела работа — смолили корабли, перебирали такелаж, обновляли паруса, если была такая необходимость, и с берега на борт текли вереницы бочонков с припасами. Солдаты просаживали добычу в трактирах, с товарищами и веселыми женщинами, предвидя, что дальше будет уже не так весело и не так привольно. Их ждала Сирия с изнурительными маршами по выжженным солнцем скалам, по удушающей жаре, с боями и штурмами, с болезнями и голодными вечерами. И никто не знал, когда еще удастся всласть повеселиться. Никто не знал, доведется ли вернуться из Святой земли живым.
Дик, закончив все дела в долине, вместе с Трагерном и Серпианой отправился к своему источнику... Да, теперь он уже мог считать его своим. Невидимая глазу вода в круглой выемке буквально кипела, когда он наклонился над ней, но тут же успокоилась и перестала бурлить. Она вспомнила его и была ему рада. По совету спутницы, лучше друида разбиравшейся во всякого рода магических источниках и в том, что с ними надо делать, Дик разделся и полез туда.
Ему показалось, что выемка куда глубже, чем он думал, — волшебная вода покрыла его плечи. Сразу стало жарко, потом, наоборот, приятно-прохладно. Ему захотелось закрыть глаза и уснуть — таким умиротворенным и расслабленным он не чувствовал себя никогда раньше. Но он помнил предостережение Серпианы, кроме того, друиды в Озерном крае тоже кое-что рассказывали об источниках. С ними — говорили они — надо держать ухо востро. Отношения мага с источником совсем как отношения мужа и жены. Если муж потеряет контроль над происходящим и перестанет быть хозяином в доме, верх возьмет жена.
Камень на серебряной цепочке на его груди нагрелся и задрожал — он придержал его ладонью. Темная подвеска вдруг заалела, стала и в самом деле похожа на рубин, причем высшего качества, а потом засветилась, разбрызгивая искры багряного, очень красивого оттенка. Серпиана наклонилась вперед.
— Давай! — шепотом подсказала она, но Дик прекрасно услышал. — Делай с ним то, что тебе надо.
«А что мне надо? — подумал он. — Что я хочу от камня?»
— Ведь тебе нужно, чтоб он помогал в работе, — сказала девушка, будто слышала его мысли.
«Или я думаю вслух?» — удивился он.
— Нет, я и так тебя слышу. Я ничего не могу тебе подсказать. Это твой камень, тебе решать.
«Я не умею, — пришло в голову рыцарю-магу. — Меня не учили создавать артефакты».
— Всему тебя учили, милый. Тебе нужно только вспомнить.
Он стиснул камень в пальцах, и сияние пропало. Маленький кусочек обработанного рубина показался ему живым, он даже шевелился, щекоча ему кожу. Дик мысленно позвал его — и вещица с готовностью отозвалась, давая понять, что выполнит требуемое. Казалось, камешек разбухает, и его владельцу почудилось, что скоро эта драгоценность уже не будет помещаться в руке целиком. Он ощущал всю структуру магического камня, странную, полупрозрачную, похожую на мириады мельчайших капель, выстроившихся в октаэдр — правильный и совершенный. В этом камне было неисчислимое количество таких вот октаэдров, и они были живыми. Они перемещались и перемешивались.
Дик приказал камню изменить форму, и тот через мгновение сам стал октаэдром. Следующий приказ — и рубин втянул в себя столько магической энергии, что засветился даже сквозь ладонь. Молодой рыцарь с ужасом увидел, что кожа его стала прозрачной, что он видит все косточки, все связки, подвижные суставы... «Не отвлекаться», — приказал он себе и перестал обращать внимание на это жуткое зрелище. Еще один приказ — и камень послушно раскрыл свое кристально-чистое, звенящее, холодное, как ключевая вода, сознание, и в глубине его забился пульс, соответствующий ритму сердцебиения Дика.
Что еще проделывал рыцарь-маг с магическим камнем, он уже не запомнил. Понял только, что научил рубин действовать в бою самостоятельно, самостоятельно создавать вокруг хозяина ауру защиты, или удачи, или еще какую-то — по собственному усмотрению. Научил залечивать раны, открывать двери и видеть сквозь стены — словом, вложил в камень множество тех заклинаний, которые с ходу смог вспомнить. И выбрался на край выемки усталый, выжатый как лимон, с пустой головой и сладостно расслабленным телом. С наслаждением улегся на мох.
Трагерн и Серпиана присели рядом.
— Зря ты это сделал, — подумав, сказала девушка.
— Ты о чем?
— О том, как ты создал свой артефакт.
— Я вложил в него те заклинания, которые счел нужным. Мне же с ним работать, верно?
— Я не о заклинаниях. А о пульсе. Ты же дал ему свой пульс, верно?
— Да. Как же иначе вдохнуть в камень хоть какое-то подобие жизни?
— Если разные способы, и из имеющихся этот — самый опасный. Теперь, если кто-нибудь уничтожит этот артефакт, тебе придется нелегко. Ты даже можешь умереть.
Дик, несмотря на всю усталость, приподнялся на локте и пристально посмотрел ей в глаза. Девушка была печальна и сосредоточена и совсем не шутила. Молодой рыцарь откинулся обратно на мох.
— Надо было раньше сказать. Теперь уже ничего переделаешь.
— Наверняка. Уж собственноручно-то разрушить его ты не согласишься, конечно.
Камень на груди Дика нервно вздрогнул.
— Конечно.
— Тогда тебе надо следить, чтоб он не попал в чьи-либо руки. Искусный маг может много всякого сделать с тобой, используя этот камень.
Молодой рыцарь покосился на Трагерна — тот, необычно молчаливый и задумчивый, сразу отвернулся. Граф, еще не привыкший к своему титулу, дотянулся до мягких волос своей спутницы. Погладил. Притянул к себе и поцеловал.
— Хочешь, я тебе отдам эту вещицу? — спросил он тихо.
— Не надо, зачем?!
— Потому что я и так отдал тебе свое сердце. Ты и так можешь сделать со мной много всякого. Например, нарожать от меня десяток удавчиков. Не хочешь?.. Я вообще-то пытаюсь таким образом еще разок сделать предложение.
Она улыбнулась, обняла его и шепнула на ухо:
— Не здесь.
В Лимассол они вернулись поздним вечером, и Дика в его комнатушке встретил гонец, приятно проводивший время, болтая с кузнецовой дочерью, который передал графу Герефорду неудовольствие короля: почему это, мол, его нет на пиру в честь завершения войны на Кипре и отплытия в Сирию? Молодой рыцарь хлопнул себя по лбу и погнал Серпиану переодеваться в платье. Вот уж в самом деле забыл...
В пиршественную залу Дик вошел последним, но местечко у самого края почетного стола для него и его спутницы было оставлено, и на блюдах еще лежали куски мяса и пироги с рыбой. Король Английский заметил его, коротко и довольно хмуро кивнул, но кувшин хорошего черного маврона, а потом и белого ксинистери, ароматного, терпко пахнущего лозой, все-таки отправил. Молодой граф уверенно разлил вино по бокалам, подвинул один Серпиане и огляделся.
