Но видел все равно.
— Я знаю, что ты там, — произнес мягкий и тоже очень знакомый голос. — Я найду тебя.
— Далхан, — предположил Дик, уверенный, что не ошибся.
Возражений не последовало. Подтверждения он тоже не услышал, но его и не потребовалось. Рыцарь-маг уже знал, что он прав. Просто знал.
— Я тебя найду. Ты слишком неосторожен.
— Тебе-то что с того?
— Ты обдумал мое предложение? Неужели целая жизнь стоит меньше, чем возможность спасти английского кровопийцу?
— Это мой отец, — вырвалось у Дика, и в следующий момент он порадовался, что не произнес это вслух.
— В самом деле? Разве твой отец не тот человек, кто тебя вырастил? Неужели ты признаешь отцом человека, который отличился только одним — тем, что изнасиловал твою мать?
Рыцарь-маг прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Бешенство медленно отступило. Кто-то схватил его за плечо, встряхнул, Дик отшатнулся, но это был лекарь, который смотрел на него с тревогой.
— С тобой все в порядке?
— Да-да...
— Я вижу, ты прекрасно устроился в своем мире. У тебя есть титул, деньги, прелестная невеста, влияние — чего тебе еще нужно? Зачем тебе головная боль в виде магического дара? Неужели тебе надоела жизнь?
— А ты предлагаешь отрезать от себя кусок?
Из бездны донесся вздох, глаза-самоцветы закрылись, и контакт прервался. Камень в руке Дика стал пронзительно-холодным, и рыцарь-маг понял, что лишь долю мгновения назад он просто обжигал ему ладонь.
Король Ричард шевельнул рукой и внезапно открыл глаза. Его взгляд бессознательно скользнул по комнате и остановился на фигуре лекаря, складывающего свою сумку. Его величество буквально взревел.
— Ты?! Я же тебя выставил! — и зашарил рукой, похоже, в поисках того, что можно кинуть.
Дик заметил, как задергалось лицо несчастного целителя, и понял: первый синяк ему тоже поставил государь, но не кулаком (если бы Ричард ударил кулаком, его жертва уже не встала бы), а каким-то предметом. Даже, пожалуй, не ударил, а запустил.
Граф Герефорд схватил короля за руку:
— Ваше величество! Ваше величество, не надо.
— Я приказал, чтоб он убрался!
— Ваше величество, он сейчас уйдет. — И молодой рыцарь сделал лекарю знак поскорее выйти из палатки.
Тот улизнул со стремительностью испуганной ящерицы.
— Уэбо, ты мерзавец. — Плантагенет уронил голову на край набитой соломой подушки, которую ему наскоро кинули в изголовье. — Где тебя носило?
— Я уже давно здесь, ваше величество.
— Я тебя позвал, чтоб ты меня лечил. Чем ты занимаешься?
Дик дотянулся и притронулся пальцем к повязке на плече Ричарда. Ток крови прекратился, это он чувствовал, и рана стала совсем маленькой. Лекарь зашивал рану не шелком, а свежими свиными жилами, часть из них уже успела раствориться под действием заклятий рыцаря-мага, часть рассасывалась буквально под его прикосновениями.
— Я делаю все, что только могу, ваше величество.
— Я думал, что помру. Ведь помер бы, верно? Помер бы? Говори, Уэбо.
— Вы не умрете, государь. Все будет хорошо.
— Я спросил, что было бы, а? Что было б, если бы, к примеру, и тебя убили?
Дик пожал плечами. Король лежал с закрытыми глазами, видеть его жеста не мог, но отвечал так, словно заметил.
— Да знаю, знаю, что умер бы. А все из-за этой шлюхи, моей матушки. Она мне призналась, что некогда, еще в девушках, заключила договор с дьяволом. Уверен, не врет. А еще болтала, будто у нее кровь не свертывается. Так вот и у меня тоже не свертывается. Как у нее.
— Государь, это неправда. У вас свертывается кровь. Просто плохо.
— Все из-за моей матушки. И из-за моего предка, сына герцога Форезского, основателя замка Лузиньян, который женился на эльфийской ведьме. Знаешь эту историю?
— Да, государь. Но среди эльфов не было ведьм.
— Какая разница, как ее назвать. Мой предок, похоже, думал чем угодно, только не головой. А теперь его потомки — ведь он наплодил двенадцать детей, знаешь ли — расплачиваются. — Речь короля постепенно превращалась в невнятное бормотание. — Я знаю, они все ненавидят меня. Ненавидят и боятся. А ты — не ненавидишь. И не боишься. Ты мне потому и нравишься. Почему ты не боишься и не ненавидишь, а? — Он уже бредил. — Почему?
— Потому что я твой сын, — прошептал, нагнувшись к самому уху короля, молодой Ричард Уэбо граф Герефорд. — Алису Уэбо помнишь? Нет? Это было почти двадцать два года назад.
Он поднял голову и посмотрел на отца: Ричард спал.
Он остался ждать пробуждения короля у входа в палатку — раз уж его величество позвал и пока толком не сказал зачем, значит, лучше подождать. Он сидел у палатки вместе с Эдмером Монтгомери, который вскоре задремал, опираясь спиной о шест, поддерживающий входной полог. Внутри, в шатре, тихонько двигался слуга, который время от времени выглядывал, чтоб сообщить, что король еще спит.
Туда, ко входу, Серпиана принесла Дику обед. Она выглядела довольной, порозовевшей, глаза сверкали, и в голову молодого рыцаря закралось подозрение, что вечером слуги не досчитаются какого-нибудь козленка или барашка, предназначенного для стола знатного сеньора или одного из королей. Но ничего не мог сказать своей невесте — вокруг крутились слуги, а у них, как известно, самый острый слух.
Похлебка оказалась такой вкусной, что Дик даже вылизал миску. Он мог поспорить на что угодно — готовил ее не войсковой повар, а сама Серпиана, причем из свежего мяса, а не из солонины.
Ричард проснулся ближе к вечеру, когда солнце налилось закатным агатовым багрянцем и жара сменилась приятным, ласкающим теплом, а бриз стал пахнуть влагой. Только проснувшись, государь потребовал еды, вина и графа Герефорда.
— Да, ваше величество? — Дик, согнувшись, чтоб не запутаться головой в пологе, шагнул в полутьму шатра.
Ричард, сидящий на постели, сердито громыхал полупустым кувшином с сильно разведенным водой кипрским мавроном. Он покосился на вошедшего рыцаря так, словно именно он был во всем виноват.
— Садись... Где, черт побери, шляется этот болван? Я послал его за ужином.
— Поискать, ваше величество?
— Прекрати, Уэбо, мы не в тронном зале. Говори честно, это же ты меня вылечил?
— Я и лекарь, государь.
— Я же его прогнал! Я тебе велел меня лечить! Этот болван-цирюльник только кровопускания делать умеет. Довольно с меня кровопусканий.
— Государь, я не умею зашивать и перевязывать раны так, как это умеет делать он.
— Ну ладно... Так, ты меня вылечил, а теперь вот что... — Ричард поморщился, потрогал плотную повязку на плече у самой шеи. — Сделай-ка так, чтоб она не чесалась.
