На месте отброшенного магией сарацина почти сразу же возник второй, но Дик не стал ждать, пока он схватится за саблю, тем более что изможденные и изголодавшиеся защитники города двигались гораздо медленнее полного сил англичанина. Не поднимаясь на ноги, молодой рыцарь рванулся вперед и головой в шлеме боднул мусульманина под колени. Сарацин взмахнул руками и рухнул. Молодой рыцарь, резко поднявшись с колен, подтолкнул его ноги. Пронзительно вопя, сарацин полетел вниз со стены.
Герефорд выхватил меч и побежал вперед, спеша убраться с края стены, чтоб ненароком не последовать за противником. Проход между зубцами был очень узок, мужчина мог протиснуться между ними только боком. Дику это удалось, он спрыгнул с низенького парапета и пинком отшвырнул с дороги замешкавшегося сарацина, пытавшегося утащить со стены обваренного кипятком собрата. Атаковал следующего, вооруженного легкой саблей и круглым щитом, крича что-то по-английски, чтоб его люди знали, что с командиром все в порядке. За его спиной над кромкой стены появилась закованная в шлем, как орех в скорлупку, голова англичанина — это был солдат из его отряда.
Молодой рыцарь запыхался, пока карабкался наверх по неустойчивой, кое-как сбитой лестнице, и предполагал, что здесь, на стене, его ждут неприятности: сарацины, ожидающие нападения, полны сил, они еще не сражались, никуда не карабкались, таща на себе полсотни фунтов железа, — словом, преимущество на их стороне. Но вышло наоборот. От первого же удара мечом по круглому щиту сарацин зашатался. Он опустил щит, словно больше не было сил держать небольшой деревянный круг перед собой, и Дик легко сбил противника с ног. Похоже, в Акре обессилели все воины. Впрочем, это понятно. Если мужчин не кормить мясом, они не смогут драться.
Один из сарацин прицелился в Герефорда из маленького лука — рыцарь-маг заметил это, потому что лучник, вооруженный коротким изогнутым луком, видимо, из рога, сидел на краю стены шагах в двадцати от него. Дик махнул в его сторону левой кистью, браслет нагрелся, и сарацина просто сдуло со стены. Судя по треску, он упал на крышу какого-то сарая.
На стену торопливо карабкались англичане, и скоро молодого графа оттеснили от противника, заслонили от возможной угрозы и справа, и слева, и даже спереди. Сытые, полные сил, надеющиеся на богатую добычу солдаты весело работали мечами и шестоперами и скоро очистили участок стены и кинулись по каменным лестницам вниз, к воротам. А к рыцарю-магу, задумчиво протирающему меч лорда Мейдаля краем плаща какого-то мертвого сарацина, подошел запыхавшийся сотник с огромным мешком.
— Вот, мессир, — отдуваясь, сказал он, опуская ношу на пол. — Ваш доспех.
Дик, распустив кожаные завязки, вытащил наплечники, наручи и поножи и принялся прилаживать на себе.
— Щит, я вижу, тоже прихватил? — хладнокровно переспросил он, чуть пригибаясь и пропуская свистнувшую над самой головой стрелу.
— А как же без щита в городской свалке? — удивился сотник. — Давайте помогу, мессир.
— Ты разве француз?
— Нет. А что такое?
— Обращение французское. «Мессир»...
— А... Отец у меня француз. Вот, привычка...
Герефорд затянул ремешок на плече и принял от сотника щит, который тот закинул за спину, когда взбирался на стену. На щите, иссеченном настолько, что от покрывающей дерево кожи почти ничего не осталось, уже нельзя было разобрать герб — крылатого белого льва, с которым молодой рыцарь появился на турнире в Вузеле, в Бургундии. Впрочем, это было давно, полтора года назад. С тех пор были и Сицилия, и Кипр, и вот теперь Сирия. Чему дивиться? Только тому, что щитом еще можно пользоваться.
Дик перехватил посеченный щит и побежал вниз по каменной лестнице к воротам. У огромного бруса, который был заложен в скобы с внутренней стороны ворот, уже шел нешуточный бой. Англичане пытались отбросить сарацин, чтоб те позволили им решить, кто именно будет подставлять свое плечо под тяжеленное оструганное бревно, а насевшие на врага защитники Акры, видимо, были покрепче прежних. Они смогли составить вполне приличную стену щитов и теперь напирали на англичан. И молодой рыцарь понял, что попросту не может спуститься по лестнице. Спустившись, он попадет как раз в самую гущу сарацин, и там его не спасет никакое высокое искусство владения мечом. И, наверное, даже магия не спасет.
За его спиной витиевато выругался сотник. Он ругался на затейливой смеси беарнского, прованского и английского, так что Дик понимал лишь с пятого на десятое, но то, что понял, оценил. И мысленно огласился с услышанным.
Увидев их, несколько сарацин, ревя от ярости и на бегу занося сабли, бросились вверх по лестнице. Молодой рыцарь перехватил щит за длинный ремень, который во время конного поединка надевался на шею, закинул щит за спину — и прыгнул.
Он приземлился среди своих, стиснутых с одной стороны сарацинами, с другой — воротами, и громогласно скомандовал построение. Солдаты заелозили щитами по каменным стенам, наступая друг другу на ноги и ругаясь, да заодно понося мусульман на чем свет стоит:
— Ну чего ты тут встал, а, немытая твоя рожа, язычник хренов? Тут я должен стоять!
Тем временем Герефорд отступил к самым воротам, примерился — и подставил плечо под деревянный брус. Меч в руке мешал ему, и молодой граф убрал его в ножны.
Обструганное бревно оказалось неподъемным. Дик нажал раз, другой, третий, а потом вспомнил, что он вообще-то обладает некоторыми необычными способностями, которые могут облегчить ему жизнь, если правильно ими пользоваться, обругал себя дураком и стал лихорадочно составлять заклинание.
А сарацины тем временем тащили к южным воротам все, что могли найти, — какую-то мебель, сундуки и бочонки, камни и деревянные двери, катили повозки и наваливали посреди прохода, видимо, не надеясь истребить пять десятков франков, которые успели перебраться через стену.
Дик коснулся губ пальцами, приложил их к плечу и нажал на деревянный брус еще разок. Тяжеленное бревно вылетело из скоб, словно легчайший прутик. Рыцарь-маг перехватил огромный засов и отшвырнул его в сторону, едва не снеся головы двум своим солдатам.
— Ого-го! — раздался возглас восхищения и зависти десятка солдат — тех, кто видел «подвиг» Дика.
В тот момент, когда брус коснулся земли, затейливое заклинание перестало действовать, и распахнуть ворота оказалось куда труднее, чем своротить запор, хотя, как известно, створку любых ворот обычно открывал один человек. Упираясь в землю ногами, Герефорд толкал от себя окованные створки, чувствуя, как ослабел он от нескольких заклинаний. Щель в воротах стала шире, и снаружи в створки вцепились руки солдат — тех ста пятидесяти англичан, которые не успели взобраться на стены. Они потянули на себя и распахнули ворота, открывая дорогу королевской коннице.
В город ворвались конники, но в первый момент в давке между каменными стенами под аркой коням было не развернуться. И пока в воротах была неразбериха, пока английская пехота, осыпаемая руганью рыцарей, расступалась, чтобы освободить дорогу, защитники города успели перестроиться. Они выставили копья из-за щитов и приготовились отражать атаку конницы.
