— Я, между прочим, этого твоего греческого не знаю.
— Он не мой. Пожалуйста, я тебе переведу любую фразу.
Заключенные долго совещались, спорили, что заняло у них несколько часов, на протяжении которых голод не терзал мужчин — одни и думать забыли о своих мучениях, перебирая грехи каждого из спорщиков, другие увлеклись чужой сварой и с интересом следили за ее развитием. Под конец порешили сделать так, как советовал Трагерн: самый голодный и потому самый смелый из рыцарей приготовился слушать и запоминать греческие фразы.
— Смотри, подскажешь что не то — голову оторву, — мрачно пообещал он.
Молодой друид только отмахнулся. Он выглядел мрачным и раздраженным.
— Ну, что тебе переводить? Какую фразу?
Трагерн не мог похвастаться действительно хорошим знанием греческого, хотя на самом деле свободно разговаривал более чем на десяти живых языках, а помимо того, прекрасно владел языком учености, то есть латынью, но ему, как магу, не стоило особого труда восполнить недостатки знаний, просто слушая стражу. Он убедился, что охранники разговаривают на очень примитивном греческом диалекте, изобилующем словами и фразами, которые употреблять при переводе не стоило, чтоб тебя не избили. Тщательно подбирая слова, он составил самую простую фразу.
Рыцарю пришлось повторить ее не меньше двадцати раз, прежде чем он смог воспроизвести ее более-менее точно и понятно. Язык англичанина спотыкался о сложные и непривычные звуки, и молодой друид выслушал о себе немало неприятного и несправедливого. Впрочем, он не обижался.
Перебранка со стражами затянулась. Сперва те очень удивились, что вместо непонятной тарабарщины из камеры послышались знакомые звуки правильно составленных, хоть и слегка искаженных фраз на местном диалекте, потом заинтересовались и даже заглянули внутрь. Впрочем, выполнять требование отнюдь не спешили, только вяло переговаривались между собой и коротко отвечали рыцарю, вызвавшемуся побеседовать с охраной.
— Что они говорят? — нервно спрашивал англичанин, оборачиваясь к Трагерну.
Тот переводил, стараясь держаться подальше от двери, — одного пинка ему было вполне достаточно. Молодой друид понимал, что стражники вряд ли согласятся пополнить меню заключенных или улучшить его, но попытаться-то стоит! Ответы облаченных в доспехи громил были разнообразны — от «не велено» до «заткни свою хлебалку, франкское дерьмо, сколько тебе положено жратвы, столько ты и получил». Услышав перевод последней фразы, рыцарь короля Английского раздраженно бросил своему добровольному переводчику:
— Скажи ему, что он сам дерьмо, даже по цвету похож.
— Сам говори. Что я, с ума сошел?
— Да ты трус, оруженосец!
— Ничего подобного, я просто реалист.
— Ну хорошо, скажи, как это должно звучать, а я передам.
Трагерн подобрался поближе и прошептал фразу рыцарю на ухо. Говорить во весь голос ему совершенно не хотелось, тем более что, судя по реакции, фразы, которые он составляет, местные понимали хорошо.
Элдли, сидевший рядом с молодым друидом, заинтересованно следил за разговором и, когда его сосед плюхнулся на место, шепнул ему:
— Отличная идея, парень. Сейчас они придут в ярость и ворвутся сюда, нас бить. Их четверо, а нас десять. То, что надо. Как по-местному будет «дерьмо», ну-ка скажи мне?
Трагерн фыркнул и стал переводить самые забористые словечки, вернее, просто вычленил их из потока речи киприотов и повторил на ухо Элдли. Джордж, как оказалось, гораздо лучше способен воспринимать фразы на чужом языке, он смог повторить их с первого раза и тут же произнес в полный голос. Молодой друид не очень точно понимал, что означают те или иные слова, но по тому, как немедленно ощетинились стражники, понял, что, наверное, ругательства самые смачные. Рыцарь решительно отстранил его, мол, держись подальше, и, чуть нагнувшись, выставив привычные к драке руки, загадочно улыбаясь каким-то собственным мыслям, стал ждать киприота.
В драку полезли трое стражей, четвертый остался снаружи, но через полуотворенную дверь заглядывал внутрь с величайшим интересом. Было понятно, что он и сам бы с удовольствием поучаствовал, но не мог. Охранники пустили в ход небольшие дубинки, утяжеленные металлическими накладками, мечей они пока не доставали, но на поясе это оружие висело, и англичане об этом не забывали. Все крепыши в троице выглядели похожими друг на друга, как братья, — низкие лбы, крепкие челюсти, широкие плечи и длинные руки, и даже повадки одни и те же. На ворвавшихся внутрь киприотов воины короля Ричарда накинулись с удовольствием. Они еще не ослабели от голода, хорошо отоспались после бури. Голодный мужчина, как известно, начинает злиться, и эту злобу надо было как-то выплеснуть.
На стражников, оскальзываясь, налетели сперва шестеро пленников, потом еще двое, только Трагерн остался в стороне, вспомнив, что друидам не следует вступать в драки, разве что, защищая свою жизнь. Конечно, на эту ситуацию можно было посмотреть и иначе, но молодому друиду не очень-то хотелось получить дубинкой по голове. Кроме того, в одно мгновение у двери образовалась такая давка, что и драться-то там, наверное, было просто невозможно. Киприоты замахивались, но их руки перехватывали, кто-то виснул на них, хватая за одежду, и стражники спотыкались, случайно натыкаясь на чьи-то чужие сапоги.
Один из охранников попытался напасть на Элдли, видимо, чтоб посчитаться с ним за те фразочки, которые тот продолжал время от времени бросать в адрес одинаковых крепышей. Он оказался совсем близко от Трагерна, на которого, ведущего себя тише всех, просто не обратил внимания, и молодой друид, не рассуждая, подставил чужаку ногу. Киприот с размаху полетел на пол.
Элдли немедленно навалился сверху и принялся молотить противника кулаками и ногами, стараясь отыскать самое уязвимое место. Крепыш был в шлеме и кольчуге, не слишком хорошей, но представляющей собой надежную защиту от английских кулаков, в широком тяжелом поясе с металлическими пряжками и наручах. Дубинку он выпустил из рук, она откатилась, и Джордж попытался дотянуться до нее. Воспользовавшись тем, что беспокойный пленник отвлекся, киприот скинул его с себя и с размаху врезал кулаком по переносице. Удар был достаточно силен, чтоб размозжить голову, но в последний момент Элдли извернулся, и кулак прошелся вскользь, содрав кожу над бровью. Перед глазами рыцаря потемнело, он откинулся назад и замотал головой. Руки перед собой он выставил инстинктивно, и этим, наверное, спас себе жизнь, потому что следующий удар был куда более точным. Джордж опрокинулся на спину.
Трагерн, прекрасно понимавший, что, разобравшись с Элдли, стражник переключится на него как на ближайшую цель, подхватил с пола пустую миску и расколотил ее об шлем киприота. Тот развернулся было, но и рыцарь не зевал. Хоть сознание его, похоже, еще не окончательно прояснилось, он оттолкнулся руками от пола, налетел на охранника и сбил его с ног. От удара у слуги императора Исаака Комнина на голове перекосился слишком большой для него шлем, и Джордж принялся колотить по нему кулаками, словно по хорошему барабану. Стражник бестолково махал руками, но, похоже, в голове у него слегка зашумело, и теперь уже он не соображал, где враг. В конце концов Элдли удачно перехватил упавшую дубинку и, легко взмахнув этим довольно увесистым орудием, обрушил его на шлем противника. Тот затих.
