— Кхм… — поперхнулся Дик, знавший толком лишь два типа вина — «хорошее» и «мерзкая кислятина».
— Могу предложить отличное кьянти. Самое лучшее кьянти, изготовлено строго в соответствии с «говерно аль узо Тоскано».
[11]
Это очень затейливый процесс, когда винное сусло приготавливают из частично увяленного винограда, — чтобы было больше вкуса и меньше воды, — а потом его добавляют к новому вину, после того как его брожение уже закончилось. А в результате… О! — Трактирщик при щелкнул языком. — Какой напиток!… Он бродит повторно, выдерживается, а после получается такое энергичное, приятное вино, полное аромата, слегка шипучее, радующее язык и душу, что… Есть у меня орвието из Умбрии, великолепное вино бледно-золотистое, как волосы красотки, нежное, как ее ладони… Есть соаве, белое, как невинность, и совсем молодое — а его, как вы, господа, конечно, знаете, следует пить именно молодым… Поверьте, синьоры, мой винный подвал сможет удовлетворить все ваши взыскательные вкусы.
— Давай каждого по бутылке, — потребовал Трагерн, опьяневший от одного перечня. — И еще какого-нибудь сладкого для дамы.
— Для дамы есть орвието сорта «аббокато», замечательное сладкое золотистое вино…
— Давай, неси-неси…
Дик молчал. Разговаривать ему не хотелось. Он лишь слегка наклонился к Серпиане и спросил:
— Может, ты предпочтешь заказать что-нибудь другое? Он так по-хозяйски распоряжается…
— Пусть. Я с удовольствием поем то, что подадут.
Он не удивлялся ее задумчивости, ее смятению и грусти. Она пыталась разобраться в себе, как и он. Но у девушки ее чувства к жениху вызывали больше сомнений, чем у Герефорда — его чувства. Теперь он точно знал, как относится к Серпиане — или Йе-рел, уж как угодно — и чего хочет от нее. Но видел, что она в себе сомневается.
Молодой рыцарь помнил ее слова: «Мы выбираем супруга один раз и на всю жизнь» — и понимал, что никакие силы не изменят ее стремления сперва разобраться в себе, а потом уже решать. Девушка не позволяла себя обнимать, сторонилась поцелуев, о большем и речи не было, и Дик перестал делать попытки. Он обходился с ней ровно, ласково и пытался оказывать любые знаки внимания, какие только приходили ему в голову, но ни на чем не настаивал. «Не делай ее выбор еще более сложным, — говорил он себе, когда так хотел обхватить эту гибкую тонкую талию, погладить плечи. — Держи себя в руках».
Он отправил Трагерна спать на конюшню, а Серпиану уложил на единственную в комнате кровать. Раньше они легли бы вдвоем, но теперь он устроился на полу и долго не мог уснуть. Слишком там было жестко и непривычно.
Глава 5
Королю не спалось, а потому он не дал отдохнуть своим людям. Ричард направлялся на север, видимо, полагая добраться до купеческого тракта, проходящего по северной границе Веронской марки. Там легче было затеряться. Впервые оставшись без войска (прежде, даже пускаясь в рискованные авантюры вроде прогулки по Италии в одиночку, то есть с маленьким отрядом рыцарей, государь знал, что в случае необходимости ему есть на что опереться — армия не так далеко), король понял, что и с ним может случиться несчастье.
Это открытие поразило его не на шутку. Прежде небо было таким ясным, а солнце — таким теплым и ласковым, но теперь оно смотрело с небес не без угрозы. Государь Английский гнал свой маленький отряд почти без передышки, он стал беспокойным и нервным. Ричарду и в самом деле захотелось выглядеть незаметнее. Он больше не надевал одежд со своими гордыми гербами, слугам и оруженосцам тоже приказал поснимать расшитые сюрко. Ему казалось, что он ничем не отличается от обывателей-итальянцев или путешественников.
Государю Английскому и в голову не приходило, что оружием и доспехами он выделяется в толпе, как прокаженный с колокольчиком, — дорогой одеждой и обувью, арабским жеребцом и изрядной свитой, манерами, в конце концов.
Миновав Триесте, он решил, что надо непременно раздобыть разрешение от местного сеньора, как это делают купцы, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Вряд ли поверят, что этот рослый, явно богатый путешественник со свитой — торговец, но, может, увидев хозяйский разрешающий знак, не станут присматриваться? Быть может. Но как же получить это разрешение?
Явиться к местному сеньору? Ну нет. Назвать себя нельзя, потому что владетель Горица, хозяин этих земель, состоит в близком родстве с фамилией Конрада де Монферра… Это ж как много у него родственников, уму непостижимо!… Может, назваться другим именем? Тоже нет. Сеньора не обманешь. Высшая знать слишком немногочисленна, здесь как в небольшой деревне — все всех знают, и вряд ли удастся кого-то обвести вокруг пальца. Только еще больше насторожатся.
Ну хорошо, нельзя так, можно иначе. Зачем существуют слуги? Правильно, чтобы прислуживать, угождать и решать проблемы хозяев. А если при этом слугам приходится рисковать жизнью… Что ж, такова их доля.
Одному из прислужников короля был вручен перстенек с огромным рубином, имеющим форму сердца, — дорогая вещица, от которой у любого графа глаза разгорятся. Рубин, вставленный в оправу, имел густой кроваво-красный оттенок и был знаменитым индийским камнем из Пегу, который английскому правителю продали пизанские купцы. Стоил он изрядно, и Ричард очень надеялся, что жадность сеньора из Горица перевесит его же любопытство.
В первый момент, когда слуга садился в седло резвого конька, ощупывая дорогое кольцо, повернутое камнем к ладони, его, конечно, посетила заманчивая мысль о том, что неплохо бы сделать ноги. Ну их, этих сеньоров, пусть разбираются сами. Однако слуга, владеющий подобной драгоценностью, вызовет столько подозрений, что любой власть имущий почтет своим долгом засадить его в подземелье и добиваться подробного рассказа — как, когда и у кого. А узнав правду, повесит хотя бы просто в назидание собственным слугам. Нет уж, тут поневоле будешь честным.
До Горица скакать и скакать…
Замок Горица стоял на берегу реки, на скальном основании, его окружал неглубокий ров, с огромным трудом выдолбленный в камне. Разумеется, никто не взялся бы долбить скалу, если б там уже не было хоть какой-нибудь выемки, облегчающей труд. И в самом деле, скалу, на которой возвели замок, окружало несколько изрядных промоин, по которым весной и осенью в реку шла вода. В некоторых местах их пришлось лишь чуть-чуть углубить.
По мосту слуга перебрался благополучно, дальше его остановили, и объяснения, что он пришел от своего господина по делу к местному владетельному графу, не помогли. Пришлось уточнить, что он явился за разрешением на проезд по землям.
Ждать, пока у графа выдастся свободная минутка, пришлось долго. Слуга успел полюбезничать с кухаркой, получить миску пареной фасоли с оливковым маслом и подремать на сытый желудок в большой копне сена. Он не торопился — с чего бы, ему и так хорошо.
Граф приказал привести посланника к себе; он сидел у камина в широком, убранном дорогущим бархатом кресле. Его супруга, полненькая светловолосая дама с высокомерно поджатыми губами и маленьким носиком, похожим на пяточку стрелы, сидела за вышиванием, тем же занимались и две молоденькие дочки. Вышивали покрывало на алтарь. В стороне служанки латали платье госпожи, пытаясь сделать так, чтобы заплатка была незаметна — госпожа была большой модницей. Кланяясь графу Горица, слуга мимоходом оглядел служанок и одну, пухленькую, мысленно выбрал на ночь.
