Да и король никого другого не желал видеть рядом с собой.
Они почти не разговаривали друг с другом.
В Антверпене импровизированный английский двор задержался, потому что ни один капитан по-прежнему не решался пересечь Ла-Манш. Стояла отвратительная погода, такая же, что некогда не давала Вильгельму Бастарду возможности спустить на воду свои корабли, чтобы добраться до Гастингса. А теперь природа делала все более опасным положение прямого потомка Вильгельма.
— Государь, слухи, которые доходят до нас, слишком настораживают, — однажды не выдержал Герефорд. — Надо как можно скорее покинуть империю, иначе позже нам могут просто не позволить сделать это.
— Отлично, ты не подскажешь мне как? — с раздражением осведомился король. — Вплавь? Плавание по-собачьи несовместимо с королевским достоинством.
— Вам надо лишь приказать, — холодно ответил Дик. — Прикажите — и я все улажу.
— А что, без приказа ты не можешь?
— Вы же не отпускаете меня от себя ни на мгновение.
— Ладно, отправляйся.
Молодой рыцарь спустился в порт. У пристаней, как всегда, стояло больше десятка кораблей. Среди них имелись самые разные. Приземистые, остойчивые рыбачьи суда, на которые легко затянуть сеть, полную рыбы, но которым в бурю лучше и носа из бухты не показывать. Торговые когти с вместительным трюмом и высокими бортами (для купцов, и это не секрет, главное — довести до места товар, красота — дело десятое). Даже два военных корабля, правда, маленьких — должно быть, сторожевых.
Неторопливо проходя мимо каждого, Дик внимательно оглядывал корпуса «торговцев», оценивая их крепость, новизну дерева, такелаж и даже матросов, которые кишели на каждом борту. Выросший в Корнуолле, с трех сторон окруженном морем, молодой рыцарь прекрасно разбирался в судах. Он знал, что неказистые и неуклюжие на вид «торговцы», если не нагружены товаром до рей, легче всего переносят бурю. В пустом трюме такого корабля проще будет разместить лошадей, и капитан, зная о надежности своего судна, за впечатляющее вознаграждение скорее всего согласится отвезти кого угодно почти куда угодно.
Молодой рыцарь выбрал судно покрепче, взошел на борт по сходням и спросил капитана. Дожидаясь его, он лениво следил за моряками, перекладывающими с места на место тюки. Такелаж на корабле оказался по большей части новым, кое-где на палубе виднелись свежие доски, видимо, положенные недавно. Хорошо — значит, корабль обкатанный, но не изношенный.
Капитан выбрался из каютки на корме с большим трудом. Дверные проемы на кораблях были узкие, а у капитана в плечах была косая сажень. Одет он был ярко и грязно, но взгляд оказался ясным и очень пронзительным. Мореход был совершенно трезв.
— Что угодно? — спросил он на хорошем французском. Нормандское наречие, определил Дик.
— Угодно в Англию.
— По такой погоде? — Капитан хмыкнул. — Мессир не понимает, что говорит.
— Мессир понимает так, что бесшабашная храбрость оплачивается высоко.
Герефорд запустил пальцы за пояс и вытащил единственный камень из клада Килани, который хранил при себе еще с тех пор, как воевал на Кипре. Густо-багряный красивый рубин, очень ценный.
Сперва нормандец даже не понял, что ему показывают. Но, как опытный торговец, он разбирался сразу во множестве вещей. Осторожно взяв камешек размером со среднюю виноградину двумя пальцами, капитан корабля поднес его сперва к правому, потом к левому глазу. Поскреб пальцем. Камень был огранен неровно, но в этой корявости, допущенной, скорей всего, из-за работы «на глазок», крылась какая-то необычная прелесть и затейливая игра рубина.
Нормандец неохотно вернул драгоценность Герефорду.
— Ладно, — сказал он. — Завтра выходим, раз так. Меня зовут Ален Траншмер. Я купец.
— Из Нормандии?
— Да. Шербур. Сколько вас будет?
— Не знаю. Человек двадцать и лошади. Немного, штук пять.
— Плата вперед.
— Плата в море. На полпути.
— Идет.
На следующий день король Ричард, три его барона, двенадцать солдат и граф Герефорд с тремя конями отплыли из Антверпена, опередив людей императора, задумавших нападение, лишь на несколько часов. Слуги Генриха не смогли преследовать английского государя на море.
Должно быть, у них не нашлось подходящего рубина.
Глава 10
После благополучного прибытия в Сандвич Плантагенет задержался в приморском городке ненадолго. Он узнал, что королева Альенор с пятью кораблями, кучей солдат и частью выкупа ждет его в Дувре. У слухов длинные ноги, и то, что Ричард Львиное Сердце сбежал из плена и объявился в одном из портовых городов Германии, стало известно повсюду. Королева Альенор, только заслышав о том, что, возможно, выкуп платить будет и не за кого, торопливо повернула корабли с полдороги. Принц Иоанн, почувствовав, что под ним начинает гореть земля, почел за лучшее сбежать из Англии во Францию, надеясь затеряться там.
Но старшему брату было не до младшего — он торопился в Дувр. Ален Траншмер, получивший свой рубин и уже прикинувший, где и за сколько он его сбудет, охотно согласился еще немного прокатить короля Английского, тем более что от Сандвича до Дувра — меньше суток пути по морю. Наверное, купец рассчитывал на награду.
Первым, что государь, загодя пристроившийся на носу корабля, увидел в дуврской гавани, оказались несколько знакомых ему кораблей. Подаренные Генрихом II своей молодой супруге в день свадьбы, они так и остались при ней, и Альенор Аквитанская всегда выходила в море на одном из них.
Когда Ричард Львиное Сердце взошел на борт ее корабля, королева грациозно преклонила пред ним колено. Она была уже немолода, по меркам своего времени — старуха, но на старуху нисколько не походила. Альенор прятала поседевшие волосы под вдовьим покрывалом, но зато выставляла напоказ нежные белые руки с длинными тонкими пальцами, почти не тронутыми временем. Она двигалась почти так же легко, как юная дева, и, несмотря на свои семьдесят лет, сохранила редкостную красоту. Королева была прекрасна, словно демон. Бешеный блеск ее глаз таил в себе страсть, и, утонув в ее взгляде, мужчина редко обращал внимание на морщины или суховатую кожу щек.
Альенор Аквитанская принадлежала к числу тех женщин, что остаются женщинами до самой смерти. А это значит, что в любом возрасте она одним взглядом могла послать смертельную стрелу в сердце мужчины и лишить его покоя.
Сын нежно любил мать, и странно было вспоминать о сотнях перебитых пленных и десятках взятых городов, глядя, с каким уважением он предложил ей руку, чтобы помочь подняться. Королева встала и тут же произнесла заготовленную речь о том, как она рада видеть своего сына и короля, счастливо спасшегося из плена.
— За это, матушка, — усмехнулся Ричард, — благодарите моего верного вассала, графа Герефорда.
