Дик следил за тем, как исцеляется тело матери, а сам думал о том, что, должно быть, именно по этому неверному пути пошел когда-то один из его предков. Излишняя самонадеянность заставляла его избирать самый простой и неразумный способ творить колдовство. Изнуряя же себя, маг прибегал к самому простому способу получения новой энергии — отнимая ее у окружающих. С тех пор и пошел разговор о де Лузиньянах как о роде отпрысков дьявола — любовь к самому простому пути, казалось, передавалась по наследству.
Еще плохо понимая связь чистоты помыслов с магической силой, Дик инстинктивно улавливал, что таковая существует. Ему еще только предстояло нащупать ее и сообразно этому выстраивать свою жизнь. Но уже теперь Дик отдавал себе отчет в том, что совсем не зря существуют христианские заповеди, совсем не зря Церковь запрещает колдовство. Слишком сложно, пользуясь магией, удержаться на зыбкой грани здравого смысла и добра. Чародейством должны заниматься только избранные: люди, понимающие, что они творят.
Дыхание Алисы вскоре выровнялось, и ее сын с удовольствием убедился, что сосуды, снабжающие сердце кровью, работают как надо. Больше не было опасности того, что какой-то из них сдавит спазм. С печенью и другими органами внутренним силам леди Уэбо предстояло повозиться, но Дик успокоил себя тем, что еще несколько дней сможет наблюдать за ходом выздоровления. Он укрыл матушку плащом, попавшимся под руку, и отправился ночевать на сеновал.
Могилу приемного отца он посетил иа следующий день. Отстоял всю службу от начала до конца, внес щедрый вклад в память Этельвольда и договорился о венчании. Тогда же он вручил брату изрядную сумму в серебре и предложил отправить какого-нибудь слугу купить скот, чтобы заколоть и приготовить для брачного пира. Несмотря на то что уже началась страда и земли требовали срочной распашки, по такому случаю Эгберт решил освободить крестьян на два дня от работы, лишь попросил брата на неделю отложить торжество — чтобы успели посеять зерно. Дик согласился — он представлял себе веселую деревенскую свадьбу па лоне расцветающей природы и предпочитал, конечно, чтобы к тому моменту деревья уже зеленели.
Он обвенчался с Серпианой в начале мая. Небольшая церковь наполнилась народом, и священник, надев по такому случаю парадное облачение, торжественно исповедал и причастил обоих молодых людей. За день до того Дик свозил Серпиану в ближайший город, где в какой-то захолустной церковке она приняла крещение. Крестил ее тамошний патер, от всей души поверивший в историю, придуманную Диком, будто он выкупил девушку у сарацин, и потому-то она еще некрещеная. Священник одобрил решение молодого человека привести бывшую пленницу к свету истины и без долгих рассуждений превратил ее в христианку.
А все для того, чтобы родственники ничего не заподозрили.
— Here I take thee, Ana, to my wedded wife, to have and to hold at bed and at board, for fairer for fouler, for better for worse, in sickness and in health, till death us do part, and thereto I plight thee my troth…
[28]
— медленно произносил Ричард Уэбо, граф Герефорд, старинную, освященную временем брачную формулу, и, в отличие от Раймона Тулузского, не так давно говорившего те же самые слова, но по-французски, он собирался сдержать слово.
Алиса то и дело прикасалась пальцем к уголкам глаз, делая вид, что утирает слезы, хотя ничеш похожего на грусть не испытывала. Эгберт немного завидовал брату, но скорее не потому, что тот брал сейчас в жены настоящую красавицу, наряд которой стоил к тому же, должно быть, целое состояние, а за удачливость. Но зависть законного владетеля Уэбо была не той, что заставляет замышлять преступление или подлость Он уже прикидывал, о чем бы попросить богатого родича, да так, чтобы не потерять себя и не оскорбить его, и все повторял про себя: «Везет же некоторым» — но больше ничего.
А Дик тем временем взял с деревянного подноса золотое кольцо, влажное от освященной воды, которой его кропили, надел на палец Серпианы, и она стала его женой по законам христианской веры.
Глава 22
— Ну что, я вижу, ты снова в Англии, — сказал, улыбаясь, Гвальхир. Опять видение, на этот раз пришедшее не вовремя — когда Герефорд уже готовился обнять Серпиану. Воспринимая реальный мир лишь наполовину, Дик отодвинулся от жены и поднял палец. Она поняла, что происходит нечто важное. Приподнялась на локте и посмотрела на супруга ласково и вопросительно.
— Что тебе надо, старик?
— Ну вот, разговоры. И главное — тон. Я думал, ты будешь рад узнать о Трагерне. У него, кстати, все в порядке.
— Буду рад, но не тогда же, когда все мое внимание поглощено женой!
— Да, женщины не терпят, когда внимание к ним с кем-то делят. — Гвальхир стал серьезнее. — Не собираюсь вставать между любящими сердцами. Скажу только, что лодка снова ждет тебя на валлийском побережье, все у той же скалы Ллевеллина.
— Что случилось? — не вытерпела Серпиана.
— Ничего особенного. — Дик улегся рядом и притянул ее к себе. — Просто Гвальхиру захотелось пообщаться.
Они лежали на огромной квадратной кровати в опочивальне замка Герефорд. Поразмыслив, рыцарь-маг все-таки решил заглянуть в свои владения, по имени которых звался уже много лет, ио ни разу в жизни не видел. Замок владетелей Герефорда оказался довольно невелик, но там хватало места и слугам, и солдатам, и, конечно, хозяевам.
Никто в графстве не оспаривал права Дика распоряжаться землями. Сам король даровал ему титул, а спорить с королем опасались все, от нищих до правителей. Тем более что крестьянам, например, в целом было все равно. «Все господа одинаковы, — говорили они. — Все безбожно дерут подати. Вот если б новый драл поменьше — было бы прекрасно».
К новому владельцу располагало то, что он, явившись, первым делом занялся делами графства: осмотрел замок, укрепления, ближайшие деревни и отдал множество распоряжений. Он никого не приказал повесить, ни с кого не пытался стребовать подати за пять или шесть лет, что носил титул, — удовольствовался суммой за два года, то есть даже меньше, чем прошло со смерти прежнего графа. Сундучок с этими деньгами казначей графства, дрожа, вручил новому господину, но гнева и сокрушительного удара в лицо не дождался. Граф Герефорд спокойно заглянул в сундучок и начал расспрашивать казначея и по совместительству канцлера о делах в графстве.
Дела в Герефорде шли как всегда и как везде. Где-то был неурожай, где-то — падеж скота и везде — солидные недоимки. Дик спокойно отнесся к рассказу о трудностях и предупредил, что на первый раз вес прощает, а вот дальше… Сказано было очень мягко, но все слуги поняли: господин не шутит. В следующий раз лучше не попадаться. Также граф распорядился начать ремонт всех построек в замке и вокруг него, на что щедро отпустил денег.
