Горькая необходимость чистить оскверненное табельное оружие заставила сержанта на время, а скорее всего навсегда, забыть о сведении счетов со своей никчемной теперь жизнью и, время от времени мучительно корчась от желудочных позывов, отправиться куда-то в глубь родного отделения милиции. Так что кое-какое будущее у него появилось. На чем мы и расстались.
– Подумаешь, баба его трахнула, – сказал румяный дежурный, провожая меня до двери. – Со мной и не такое бывало. Одно слово, интеллигент, чуть что – сразу блевать!
– Подумаешь, да не скажешь, – неопределенно буркнул я, с усилием толкая тугую дверь. – Смерть – она тоже, рассказывают, баба.
– Да уж, – хохотнул мне вслед дежурный, – уж эта трахнет, так трахнет.
Вот так я покинул сие гостеприимное, но уж больно дурно пахнущее место.
«Надеюсь, госпожа Арней сегодня утром находится несколько в лучшей форме, чем ее незадачливый любовник», – думал я, с удовольствием вдыхая утренний апрельский воздух и вышагивая меж невзрачных трехэтажных домов в сторону краеведческого музея.
Госпожи Гизелы Арней, однако, в музее не оказалось, госпожа Арней сегодня пребывала в своем особняке на окраине города, о чем мне, недовольно поджав губы, и сообщила сухонькая пожилая вахтерша. Я записал адрес и пешочком направился в коттеджный поселок на окраину, благо погода очень даже располагала. Брать такси или просить подбросить какого-нибудь частника, честно говоря, не хотелось. Автомобили с братками лихо проносились мимо, иногда притормаживали, предлагая помощь, но я дружески махал рукой и вежливо отказывался. Приятно чувствовать себя популярным, конечно, но все-таки хотелось просто пройтись по провинциальному апрельскому городу, сверху донизу пронизанному чистейшей капелью, вволю поглазеть на прохожих и проезжих. Да и поразмыслить о том, да об этом тоже не мешало.
…А ведь мой уважаемый герой-начальник, милейший инвалид героического труда Сергей Иванович, неожиданно оказавшийся не то в шутку, не то всерьез дядей аймы Люты, рассказал мне далеко не все. Ох, хитер мой начальничек, хитер. Не случайно он подбросил мне это дельце и не просто так навел на ссыльного барда Авдея. И господин Наум-Александер тоже что-то знал, тоже мне среброкудрый классик на почетной должности барда в законе. Не все так просто с этим миром, с его странной системой трех демократий и внезапно проснувшимся злым железом. В сущности, злому железу вообще полагается быть мертвым или, на худой конец, – спящим. Стало быть, его кто-то разбудил. Пенсионер Вынько-Засунько вряд ли смог бы сделать это самостоятельно, всей его старческой обиды не хватило бы, чтобы докричаться до самой ничтожной спящей крупицы недоброго металла. Да и сам старик мне ночью жаловался, что, дескать, перестало получаться. Хотя был еще какой-то ножик, с ним-то у него получилось.
Что ж, придется так или иначе встретиться с госпожой Арней, даже если ей сегодня так же худо, как несчастному следователю-стажеру. Впрочем, Гизела Арней, похоже, была не из тех женщин, которые, выставив за дверь незадачливого любовника, закусывают коньяк горстью швейных иголок. Совсем не из тех!
Я добрался до помпезного особняка типично новорусской архитектуры раннего периода, поразившись общей неухоженности местности вокруг этого, судя по всему, элитного поселка. Подойдя к стальной двери, я нажал крупную, армейского стиля кнопку звонка, вызывающе, словно сосок немецкой порнозвезды, торчащую из бронированного косяка небольшой стальной дверцы. В заборе имелись еще и ворота, в которые, наверное, мог проехать даже бронепоезд, но я пришел пешком, поэтому ворота мне были как-то ни к чему.
Дверь, лязгнув, отворилась, и передо мной появился внушительных габаритов браток. Кажется, я его уже видел в «Ниссане», хотя, может быть, и нет – все братки в этом городе были чем-то похожи на друга. Впрочем, во всех мирах братки похожи, пока к ним не приглядишься, только тогда понимаешь, что они все-таки разные. Вообще для обычного человека все они словно китайцы для европейца – на одно лицо. Пока не научишься различать. Да я и сам теперь – вылитый браток.
– Привет, Костян, – угрюмо сказал он, отводя глаза, – пришел все-таки.
– Пришел, – согласился я, пожимая здоровенную жесткую лапищу. – Как видишь, пришел, мимо не прошел.
– Ну, тогда проходи. – Браток был явно расстроен. – Гинча сказал, чтобы тебя пустить, хотя зря ты это, по-моему.
– Дело у меня такое, – объяснил я, стесняясь сам не знаю чего. – Профессия, понимаешь…
– Ну-ну, – неодобрительно прогудел браток. – На всякий случай – меня Гонзой зовут, то есть Гонсалесом, не забыл? Гинча сказал, чтобы я тебя в случае чего вытащил, если твой этот… иммунитет или, там, амулет какой не сработает. Однако же и специальность ты себе выбрал. Нет бы в киллеры пошел, с твоими-то данными.
– Спасибо, Гонсалес, – с чувством сказал я. – Но скорее всего я справлюсь сам. А если нет, то тут уж ничего не попишешь.
Гонза кивнул, соглашаясь, и запер калитку. За спиной лязгнуло.
Я прошел по узенькой, вымощенной вмурованной в светлый цемент цветной галькой дорожке и поднялся по мокрым и оттого кажущимся полупрозрачными мраморным ступеням. Потом постоял немного, не сразу поняв, как сюда звонят или стучат, после чего сориентировался и позвонил в бронзовый колокольчик рядом с украшенной рельефной узорчатой резьбой дубовой дверью. Судя по тому, как медленно та отворилась, под дубом была сталь.
– Проходите, – раздался из глубины дома низкий, чуть хрипловатый голос. – Я сейчас как раз принимаю ванну.
– Куда проходить? – нарочито весело спросил я. – Что-то не слишком я сегодня сообразительный, не то, что всегда.
– Если хотите, прямо в ванную комнату и проходите, – засмеялись в ответ. – Или боитесь?
– Боюсь, – честно ответил я и переступил порог.
Ничего особенно неприличного, однако, не произошло, хотя я уже был морально готов к тому, что разговор – или допрос – с госпожой Гизелой Арней придется проводить непосредственно в ванной комнате, под сексуально-вкрадчивое бульканье джакузи и прочие возбуждающие звуки. Хотя представлял себе такого рода ситуацию разве что по гламурным сериалам… Типа «Господин герой, вы не потрете мне спинку?». Однако обошлось.
Впрочем, хозяйка появилась в гостиной в таком прозрачном одеянии, что, может быть, пена была бы даже лучше. В смысле возможности сосредоточиться.
Увидев меня, госпожа Арней почему-то растерялась, попыталась запахнуть свое разлетающееся одеяние, а когда не получилось, сказала севшим голосом:
– Подождите, я сейчас вернусь, – и скрылась в одной из комнат.
Появилась она буквально через минуту, закутанная в обычный купальный халат, и некоторое время стояла в дверном проеме, словно не решаясь войти. Как будто это я был хозяином этого новорусского особняка, а она – обыкновенная «дамочка по вызову». Потом все-таки решилась, вошла и, зябко кутаясь в свой плотный халат, спросила:
– Вы из «самурайки»… извините меня, из СМР?
