И в том тереме в пору полуденную явилось на свет дитятко светлое, царевна наследная, наша Ладушка. Уж как ее берегли, как стерегли мамки-няньки, да матушка, да мудрая Бабушка
[2]
! Ветерку дунуть на нее не давали, пылиночке подле упасть не позволяли. И все напрасно, потому чему бывать, того не миновать и если кому что суждено, то и сбудется. Триста дней, триста ночей чародейка, ведунья всеведущая, глаз не смыкала, заклинания творила, чтоб беду отвести. И осталось одно только словечко сказать, и не грозило бы боле нашей Ладушке злое заклятие. Да сморила усталость ведунью мудрую, чрезмерно силы свои она порастратила. Тут же, у колыбельки, и задремала, однако и во сне дитятко держала крепко. Налетела сила темная, сила злобная, подхватила колыбельку с дитятком, да и унесла в края далекие, неведомые, и чародейку вместе с нею, только их мамки-няньки и видели. Чародейка проснулась, стала заклинания творить, помогла немного горю, отогнала силу темную, силу злобную. Да только успела злая сила унести их за тридевять морей, за тридесять земель, в тридевятое царство, в тридесятое государство, и пути-дороги назад чародейка не ведала. Оказались они посреди леса темного, незнакомого, пошли куда глаза глядят. Шли они, шли, да и набрели на избушку-развалюшку, людьми брошенную, позабытую. И поселились в избушке той. Звери лесные им прокорм приносили, грибы-ягоды, оленухи младенца, Ладушку, молоком поили, так зиму они перезимовали, а по весне стали думати, как им дальше быть. И спросили они Домовушечку…
– Стоп-стоп, – сказал я, – а Домовушечка откуда появился?
– А он в избушке той за печью жил, – пояснил Домовушка, – несчастный был, хилый, запаршивел весь, потому как, ежели хозяева домового своего в брошенном дому оставляют, болеет тогда домовой и погибает вовсе. А чародейка домового того вылечила, выходила да приветила, молочком оленьим отпоила, грибами-ягодами откормила. Меня то есть, – скромно добавил он. – И сказал им Домовушечка, что неподалеку от леса того дорога проходит, из железа сделанная. И что ежели сесть на ту дорогу, то куда душенька твоя только ни возжелает, дорога та мигом домчит. Оставила чародейка Ладушку на Домовушкино попечение, обратилась голубицей сизою и полетела к той дороге узнать-разведать, правду ли слухи Домовушке донесли. Вернулась скоро, и не голубицею уже, а в обличье человеческом и с телегою. Погрузили скарб свой нехитрый на ту телегу и только в путь собираться, как пал в ноги им Домовушечка, умолял-просил, чтоб не кидали его, болезного, хиреть в одиночестве, взяли бы с собой, а он им и пригодился бы. Говорила тут Бабушка таковы слова: «Да как же взять-то тебя, милый родимый наш Домовушечка! Заклятие-то с дитятки не снято еще, по всему свету белому сила злая, темная ищет Ладушку. Может, на погибель свою едем, кто то знает, кто ведает!..» Но упросил Бабушку Домовушка, взяли и его с собой, погрузились на телегу и к дороге, из железа сделанной, приехали. Сели на ту дорогу и добрались скоро до стольна города Питербурха…
– Что, в тридевятом царстве-государстве тоже Петербург имеется? – спросил я насмешливо.
– Так это, миленькой, для них оно тридевятое да тридесятое, – важно ответил Домовушка, отматывая от своего клубка нитку подлиннее. – А для нас с тобой оно что ни на есть первое, родимое…Значит, приехали они все четверо по железке в Питербурх, а там…
Но узнать, кто же был четвертым, я не успел. Потому что дверь со скрипом распахнулась и в комнату влетела птица. Птица взгромоздилась на часы, как на насест, и прокаркала:
– Ну-ну, и что там?
– Летел бы ты к себе, – кротко попросил Домовушка, – а мы тут с котейкой сами посидим, поболтаем…
– Посмотрите на него! – с пафосом вскричала птица. – Воспользовавшись моим отдыхом после бессонной ночи, прошедшей в трудах праведных, этот неразумный индивидуум взялся за свое и морочит голову вновь прибывшему своими сказками… – Последнее слово птица произнесла с непередаваемым презрением.
– А тебе бы обзываться только, – сказал Домовушка обиженно. – А я вовсе не сказки рассказываю, а истинное происшествие. До Питербурха дошел уже…
– «Питербу-урха»! – передразнила ворона. – Твоя антипатия к образованию переходит все границы. Пойдем со мной, я тебе все объясню, – велела она мне.
Спорить с птицей мне показалось небезопасно – в памяти еще свежи были воспоминания о ее гипнотическом даре. Я повиновался, хотя, право слово, куда уютнее было лежать на мягкой кровати, наблюдать за мельканием спиц в быстрых Домовушкиных лапках, слушать его сказку и подремывать, не принимая эту сказку очень уж всерьез.
Ворона привела меня в кабинет, усадила на стол и сама пристроилась рядом, использовав теперь в качестве насеста пюпитр с книгой.
– Во-первых, – сказала ворона, умостившись удобнее, – выброси из головы сказки Домовушки, которые он выдает за чистую монету. Он безграмотен и из верных предпосылок делает неверные выводы – в меру своего понимания. Что он тебе успел рассказать?
Я вкратце изложил содержание Домовушкиного рассказа.
– Общая канва событий более-менее соответствует действительности, – пробормотала птица задумчиво, – но допущен ряд фактических неточностей…
И я услышал историю Лады в изложении Ворона (потому что он был все-таки вороном, а не вороной).
Итак, версия вторая. Я передаю ее своими словами (в отличие от Домовушки, повествование которого нуждалось в переводе на современный нам язык по причине устаревших оборотов речи, ученая птица уснащала свой рассказ множеством научных терминов и заумных выражений). К тому же я не буду повторять те детали, которые в этих двух версиях совпадали.
Лада действительно была наследницей отцовского престола, но отец ее был вовсе не царь, а князь Светлого княжества, входившего в состав государства, о котором Ворон туманно заметил, что оно находится не-Здесь.
Я спросил:
– А где, если не здесь?
– Не «не здесь», а не-Здесь. То есть Там, – ответил Ворон. И потребовал больше его не перебивать, все вопросы отложить на потом.
У них Там наследование велось по женской линии, в соответствии с традицией, восходившей еще к Василисе Премудрой. Дело в том, что по женской линии передавались магические способности, а местоположение княжества – на границе с Дремучими Лесами, в которых водилась с незапамятных времен всякая нечисть, и невдалеке от царства Кощеева – требовало от его правителей хотя бы элементарных навыков в прикладной магии. К тому же соседние удельные князья отнюдь не всегда вели себя дружелюбно, были не прочь отхватить кусочек Светлого княжества и присоединить к своим владениям и, случалось, тоже баловались магией, обычно не в добрых целях. Кроме того, и среди подданных Светлого князя имелись асоциальные элементы, связанные с обитателями Дремучих Лесов родственными и иными узами, своего рода пятая колонна. То ли кто из соседей постарался, то ли целились на княжеский стол свои, доморощенные маги, но на мать Лады в период беременности было наложено страшное заклятие. Сложное, многоплановое, защищенное чуть ли не от любой попытки его снятия. Заклятие должно было сработать в час рождения девочки или в определенные – переломные – моменты ее жизни и грозило гибелью, либо сумасшествием, либо полной потерей магических способностей, что автоматически лишало княжну права наследования престола.
