Как ни странно, первым не выдержал Ворон.
– Баста! – каркнул он однажды, раздраженный очередным выходным днем, проведенным Ладой в постели – она даже и не умывалась, и не причесывалась, и отказалась от еды. Домовушка, для которого отсутствие у кого бы то ни было, а уж тем более у Лады, аппетита служило показателем тяжелого, почти смертельного заболевания, всполошился в очередной раз и пристал к Ладе с термометром, а потом и с тонометром. Температура у Лады была нормальная, давление тоже. Домовушка расстроился до слез и устроил выволочку Петуху, под шумок сожравшему порцию оладушков со сметанкою, приготовленных Домовушкою для Лады. Выволочка была весьма чувствительной, и Петух, возмущенно квохча и топорща изрядно поредевший хвост, примчался в кухню – жаловаться Пауку. Жаб, по причине своего склочного характера, не мог остаться в стороне, и ему тоже досталось от разбушевавшегося Домовушки, и почти до полуночи на кухне продолжались разборки – кто что не так сказал, подумал и сделал. Ругались Жаб с Домовушкой, Петух обиженно кудахтал, даже и спать не пошел ради такого случая, Пес то вступался за Петуха, то проливал мутные слезы на паркет, так что после пришлось подтирать внушительных размеров лужу; Рыб тоже встрял в перепалку, и ему тоже досталось. Что самое странное – даже и увещевания Паука в этот вечер не имели обычного успеха, их просто никто не слышал. Мы с Вороном повторяли в это время раздел, связанный с использованием волшебных трав – папоротника, горечавки, разрыв-травы и прочей флоры. Я, естественно, только номинально находился в кабинете, душа моя, исполненная любопытства, была там, в кухне, и весь я обратился в слух. Поэтому я путался, делал ошибки и был за то изрядно исклеван крепким клювом Ворона.
Наконец Ворон сдался – и каркнул то самое слово.
– Баста! – каркнул он. – Я отказываюсь работать в таких невыносимых условиях! Завтра пойдем в поле!
Я отвлекся от доносившегося из кухни шума и посмотрел на Ворона удивленно.
– В какое такое поле?
– В чистое, – буркнул Ворон. – И будем гулять в поле до тех пор, пока в нашу квартиру не вернутся мир и покой.
Если вы думаете, что этих слов Ворона хватило, чтобы удовлетворить мое любопытство, плохого же вы обо мне мнения.
Конечно, я пристал к Ворону. Я подлизывался, подхалимничал, именовал Ворона преминистром и наимудрейшим из советников, умильно мурлыкал безбожно преувеличенные комплименты его уму, выдержке, педагогическим талантам, вворачивая время от времени ненавязчивые вопросики о поле и о завтрашнем дне.
Ворон, падкий на лесть, как всякий министр, постепенно растаял, разнежился под ярким искусственным светом комплиментов и великодушно снизошел до моих просьб. И кое-что разъяснил.
«Выход в поле» означал, что я приступаю к практическим занятиям на местности. Ворон давно уже сокрушался о невозможности применения моих специфических талантов черного кота, вот и собирался завтра дать мне попробовать свои силы. В качестве объекта исследования он планировал использовать бывшего возлюбленного Лады – тот, по его мнению, заслуживал наказания, поэтому сотворение для него ряда мелких пакостей было бы только справедливо и даже полезно.
– А ты знаешь, кто он? – удивился я.
– Нет, – сказал Ворон. – Но я не думаю, что определить его будет столь уж трудно. Для развитого привычкой к упорядоченному мышлению ума приложение дедуктивного метода к обстоятельствам не должно быть чем-то из ряда вон выходящим. Всего-то нам нужно установить круг знакомых Лады, вычислить наиболее вероятные кандидатуры и отсеять всех неподходящих. К тому же мы можем достигнуть сразу две цели – дадим тебе возможность приобрести практические навыки и отомстим молодому человеку, посмевшему обидеть Ладу, как будто она простая, ничего особенного из себя не представляющая девушка. Наследными княжнами, к тому же прекрасными и премудрыми, так просто не бросаются! А осуществленная месть, возможно, заставит Ладу очнуться от депрессии, в которой она пребывает ныне…
Почти до рассвета мы обсуждали план действий. Ворон, уставший и потерявший бдительность, к утру проговорился, что ожидал от Лады инициативы. Зная мстительность женщин вообще, а брошенных женщин в частности, Ворон думал, что Лада сама предложит нам подумать, как лучше напакостить своему бывшему возлюбленному. Но, раз гора игнорирует Магомета, Магомет сам вправе предпринять диктуемые обстоятельствами шаги.
– …И мы заставим ее убедиться в том, кто для нее нужнее и важнее: мы или этот морально нечистоплотный молодой человек! – При этом определении я запротестовал, потому что моральную нечистоплотность молодого человека не считал доказанной. Но Ворон не слушал моих возражений, твердо заявив, что человек, бросивший женщину, не может быть морально чистоплотным.
– Можно подумать, ты сам никогда не бросал женщин, – сказал я.
– Никогда! – воскликнул Ворон нахально и посмотрел на меня круглым желтым глазом. – Вороны не в счет, они не одной со мной породы.
– Но ведь Лада тоже, если так можно выразиться, не одной породы со Здешними молодыми людьми.
– Тем более! То, что позволено Юпитеру, не может быть позволено быку. Образно выражаясь, Лада по сравнению со Здешними уроженцами Юпитер. Поэтому недопустимо, чтобы всякие там быки разбрасывались Юпитерами.
Решено было сопровождать Ладу на службу, желательно скрытно и тайно, чтобы она не заметила слежку. Ворон считал, что бывший жених Лады работает в одном с ней учреждении. Я придерживался иного мнения, я думал, что Лада познакомилась с молодым человеком в новогоднюю ночь, следовательно, ранее с ним не встречалась. Честно говоря, я сомневался, что нам удастся разыскать этого самого бывшего возлюбленного Лады: попробуйте найти в миллионном городе человека, о котором известно только, что он не очень стар (мы даже не были уверены в его молодости) и что он провел новогоднюю ночь в одной компании с девушкой, живущей в нашей квартире. Где имело место это событие, мы не знали.
Я предложил посоветоваться с профессионалом.
Профессионалом у нас был Паук.
Ворон раздраженно каркнул, что нечего терять время попусту, что мы и так, своими силами, справимся, потом подумал немного и согласился, что определенный смысл в моем предложении все-таки есть.
– Только для экономии времени, – сварливо пояснил он. – Чтобы не изобретать велосипед, уже изобретенный. Паук, как бывший следователь, может предложить какие-нибудь практические методы, долженствующие способствовать скорейшему достижению нашей цели.
Я прокрался в кухню. Пес дремал на коврике у порогу входной двери, уронив на лапы голову, и пошевелился когда я скользнул мимо него, но глаз не открыл. Домовушки нигде не было видно – наверное, перекинулся в таракана и влез в какую-нибудь щель, переживает сегодняшний инцидент. Учитывая степень его раздражения, три дня нам питаться пшенной кашей, а может, и подольше. Рыб покинул свой грот, висел почти на поверхности воды и лениво пошевеливал плавниками. Рыб не спал – он утверждал, что никогда не спит. Врал, наверное. Никто и никогда не заставал его спящим. Поэтому он меня увидел, высунул голову из воды и спросил тихо:
