– Мне кажется, – сказал он с сомнением в голосе, – Лада что-то такое говорила… Когда работа близилась к завершению…
– Что, что Крыса надо оставить у нас? – спросил я.
– Нет, про ловушку. Что ее надо будет каким-то образом свернуть, когда все хронофаги будут уловлены. Эта лента внутри полая, и…
– Умница! – умилился я, мгновенно поняв гениальный – я не боюсь этого слова! – замысел Лады. – Конечно! Вывернуть наизнанку! Хронофаги окажутся внутри, как в мешке!..
Мы быстро проделали этот опыт. Лёня, сидя все еще на полу, с интересом следила за нами.
Хронофаги оказались в хрононепроницаемом контейнере. По виду контейнер напоминал чулок. По верхней кромке чулка Лада продела нитку, чтобы затянуть вход в ловушку.
– Ой, да это ж она свой чулочек приспособила! – воскликнул Домовушка расстроенно. – Я ей в ту зиму… уж не знаю, в какую теперь, но в зиму ей вязал, в сапоги чтобы, ножкам чтобы тепленько… А она и не носила их даже… И вон что удумала.
– Пригодились, значит, – поучительно заметил Рыб. – Я бы на твоем месте радовался.
– А я и радуюсь, – кивнул Домовушка. Но голос его звучал по-прежнему печально.
Затянув нитку потуже, мы повесили плотно набитый хронофагами чулок на прежнее место. На гвоздик, вбитый в притолоку. Я торжественно распахнул форточку в кухне и отправился открывать все остальные форточки.
– Ну я пойду, – сказала Лёня, приветливо кивая всем нам и опасливо косясь на Крыса. – Если можно…
Она замялась, и заботливый Домовушка, превратно истолковав ее замешательство, сказал:
– Да вон, по коридору прямо, что, Пес и не озаботился показать?
– Да нет, – окончательно смешалась она, краснея. – Я не про туалет, я про… Ну вы мне все очень понравились, если честно. Когда к вам привыкаешь, и не страшно вовсе. Можно я к вам буду иногда заходить?
Мы дали свое позволение, и Лёня, еще раз попрощавшись со всеми, кроме Крыса, ушла.
Крыс сидел под столом, надувшийся.
Каша сварилась, Домовушка раскладывал ее по тарелкам в соответствии с давно изученными вкусами домочадцев, сдабривая ее кому молоком, кому – маслом.
– А тебе как, с молочком, али с маслицем, али еще как? – спросил он, нагибаясь и заглядывая под стол. Надо отметить, что Крыс занимал под столом все пространство, упираясь головой в одну ножку стола и выпростав хвост из-за противоположной.
Крыс молчал и только сопел обиженно.
– Да ты не серчай, не серчай, – продолжал сердобольный Домовушка. – Известно, девки – они тщеславятся, им дружок нужен, чтоб кудри кольцами, румянец, кровь чтобы с молоком, а без кудрей, без румянца ты ей в дружки никак… Да и на что она тебе, коли ты ей такой без надобности? Плюнь, милок, вылазь, да и откушай с нами. А девок этих – ну их!
Крыс закрыл глаза и отвернулся к стене, делая вид, что не слышит.
– А ну вылезай! – рявкнул Пес, приближая голову – вместе с пастью, между прочим, и со всеми своими внушающими уважение зубами – к голове Крыса. – Вылезай, кому говорю!
Крыс повиновался.
– Вот, садись, – как ни в чем не бывало предложил ему Домовушка, пододвигая лавочку, ставя на стол перед Крысом тарелку с кашей. – И как тебе, с молочком али все ж с маслицем?
– С молоком, – буркнул Крыс.
– Ну вот и ладненько, – вздохнул с облегчением Домовушка. И спохватился:
– Ой, девка-то ушла, а какой нынче день да год, мы и не узнавши…
– Девяносто седьмой, – сказал Пес, вылизывая кашу с тарелки. – Двадцать девятое мая. И карбованцы не в ходу, а такие… Гривны называются. И доллары вполне законно можно на те гривны поменять. За один доллар дают одну гривну восемьдесят копеек. Или что-то вроде. Я ей, Лёне этой, немножко гривен отдал.
– По миру пустишь, наши-то кровные денежки расточать! – всплеснул лапками Домовушка. – Вот так, ни за что, деньги отдавать незнамо кому…
– Да ладно тебе, Домовушка, – прервал я неуместные его излияния. – Девчонка нам помогла очень.
– Да, и неизвестно еще, что ее ждет, – поддержал меня Пес. – Что она дома скажет, если только дом свой найдет – без денег, без документов, неизвестно где четыре года…
– Четыре года… – эхом отозвался враз погрустневший Жаб. – Моя-то небось за это время…
– Четыре года… – повторил за ними я и задумался. Я чувствовал себя обиженным. Обделенным. Из моей жизни пропали, были вычеркнуты, украдены кем-то – неизвестно кем – целых четыре года! За это время я мог бы окончательно освоить магию, прочитать множество книг, посмотреть множество фильмов… Да мало ли что я мог сделать за целых четыре года жизни!
– Что вы повторяете, как попугаи, «четыре года, четыре года»! – гаркнул Ворон. – Скажите спасибо, что только четыре, а не сорок! И что адаптироваться Ладе в этой среде будет не так уж трудно! И что пока еще есть время…
– Какое время? На что время? – не понял я.
Ответил мне Домовушка:
– Ежели слишком уж долго наша Лада домой не возвернется, в ее Там, – так они, родители ее, и ждать устанут. Другую наследницу родят али найдут, уж не знаю. Так что времени ей отпущено – на все про все – годков пять…
– Пять, не пять – какая разница! – каркнул Ворон сердито. – А даже если и пять! За пять лет горы можно своротить, а не только в Там вернуться!
– Легко сказать… – буркнул я. Несвойственный вообще-то мне пессимизм заставил меня приуныть. Бабушка Лады искала пути в Там лет восемьдесят, а уж она была магиня – не нам с Ладой чета!
– Не вешай нос, Кот! – подбодрил меня – кто бы вы думали? – Ворон. – Если твой потенциал сложить с потенциалом Лады, вы не только Бабушку, вы даже и Василису Премудрую за пояс заткнули бы! Но надо учиться, учиться и учиться! И чтобы Лада проснулась.
– А там – в Там! – радостно воскликнул я. Пессимизм мой как рукой сняло.
– Попадем в Там, стану человеком, – мечтательно произнес Жаб, и глаза его затянулись пленкой. – Пить брошу, честное слово! Бабу себе найду, серьезно чтобы, чтоб жениться… На сантехника выучусь, чтоб постоянный доход. А то у нас, на заводе – два раза в месяц только, аванс, зарплата, аванс, зарплата – на три дня после получки всего и хватало, а потом сидишь, телевизор глядишь, ни тебе выпить, ни закусить… Тоска!
– А зачем тебе постоянный доход, если ты пить бросишь? – съехидничал Рыб.
– А книжки покупать! – заявил Жаб. – И в библиотеку запишусь! И в театр пойду! В оперный!
«Мечты, мечты…»
[14]
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ,
в которой Лёня возвращается
Джентльмены только тогда джентльмены, когда ведут себя по-джентльменски.
