Я вежливо поблагодарил его, но от лечения отказался. Ибо знал: все, что мне нужно, это глубокий, крепкий, продолжительный сон. Лучшее средство для восстановления подорванных магическими стимуляторами сил.
В итоге я с небольшими перерывами спал двое суток. Меня никто не беспокоил, исключение — королевский визит к раненому. Феррейра уже успел рассказать ему, что видел, и познакомить с моей трактовкой событий. Она и стала официальной. Агриппа д'Обинье, стиснув зубы, согласился и теперь скорбел об убитом таинственными бандитами брате.
Хорхе, отослав врачей, высказал мне все, что он думает об ублюдочном интригане, вшивом маге, херовом ловеласе, грозящем Камоэнсу неисчислимыми неприятностями. Это был только краткий список предъявленных обвинений. Король держал речь, наверное, в течение полуоры, не меньше, да так, что стены дрожали.
Я терпеливо ждал, когда он выдохнется. Не протестовал и не защищался. Наконец Хорхе остановился, смочил горло вином со стола больного и признал, что я был прав, даже похвалил, что не дал себя убить и нашел выход, избавив его от необходимости спасать мою шкуру от разгневанных грандов. Особенно его заинтересовала новость, что Гонсало косвенно участвовал в нападении. Я пообещал ему поговорить с бывшим учеником. По душам, но без смертоубийства.
Весь город только и говорил, что о ночном нападении на особняк королевского мага. Поначалу строились самые странные, нелепые и противоречивые версии о том, кто напал и почему. Но вскоре общество приняло мою версию — покушались на несметные богатства, накопленные чародеем. Те, кто сначала относились к этому с усмешкой, поверили, услышав о том, что я официально попросил руки Изабеллы де Клосто, точнее — о выкупе за невесту, который был предложен графу, якобы согласно обычаям моей родины.
Триста тысяч флоренов. Призрак алчности завладел столицей. Кое-кто из грандов уже как бы и в шутку, но поговаривал, что за такие деньги он бы и сам выдал за мага дочь.
Брат Изабеллы был единственным человеком, за исключением Хорхе, Ангелы и, к моему удивлению, толстяка Лего, управляющего дворца, что пришел навестить меня в лечебный покой.
— Мигель, возьмите, — я протянул ему запечатанный свиток, украшенный золотой печатью с гербом, пожалованным мне королем. — Здесь я официально прошу у вашего отца руки Изабеллы.
— Давно пора! — обрадовался Мигель. — А то все тянете, так вскоре и глазом бы моргнуть не успели, а титул Изабеллы уже не «леди Клосто», а «виконтесса де Кордова», — рассмеялся он над собственной шуткой. Я скупо улыбнулся.
— Да, и еще: постарайтесь, чтобы об этом узнало как можно больше людей, — попросил я.
— Ваша просьба легко выполнима, Гийом. Я и так бы всех встречных дворян стал звать на свадьбу! Какую свадьбу мы закатим! — мечтательно сказал он. — Вся столица гулять будет. Лично напою своего начальника, министра иностранных дел Архенасолу, а то этот блюститель нравов мне уже надоел с нравоучениями на тему морального облика камоэнского дипломата и претензиями к моему стилю работы на официальных приемах!
— Спаивать до свинячьего визга второго секретаря тронтовского
[5]
посольства — дурной тон, — заметил я.
— Он сам на это пошел, насильно я ему вино в рот не заливал. К тому же столько интересного из слов несчастного пьяницы узнал, хотели даже в должности повысить, — возразил Мигель.
— Но не повысили, — прервал его я. — Мы отвлеклись. Вернемся к делу. Ваш отец уже не выступает против моей персоны?
— Нет, я сумел убедить его, что такие родственники нужны нашему семейству. Выздоравливайте, Гийом, я рад, что бандитам не удалось вас убить.
— Я тоже рад этому. Даже больше, чем вы.
— Гонсало, нам нужно поговорить, — голосом, не допускающим возражений, обратился я к своему бывшему ученику, найдя его во дворце.
Молодой волшебник не стал возражать. Для разговора я выбрал комнату в старой части дворца, редко посещаемой придворными. Риск встретить здесь кого-то, кроме слуг, был невелик, но мы одновременно поставили защитные барьеры от подслушивания.
Встали у окна, из которого открывался прекрасный вид на тенистые аллеи, ведущие к пруду с лебедями. Я посмотрел в глаза бывшему ученику.
— Что вы хотите мне сказать, Гийом? — Гонсало первый нарушил молчание, он хоть и держался уверенно, но почти сразу отвел глаза, не выдержал моего взгляда.
— Я хотел бы узнать, Гонсало, как ваши понятия о чести сочетаются с участием в покушении на мою жизнь. Скажите, каково это — помогать убийству человека, который сделал из вас мага? Научил управлять Силой, изменил всю вашу жизнь?
Гонсало де Агиляр молчал.
— Нет, ответьте, мне интересно. Хоть я и «человек без чести и совести», как вы меня часто называете, но такое даже мне не приходило в голову. К своему учителю я до сих пор питаю теплые чувства.
— Вы — зло, Гийом. Раньше я считал вас простым наемником, пусть и магом. Учиться у того, кого не уважаешь, трудно. Ведь человек — это не только какие-то особые возможности, деньги, власть, влияние. Это, прежде всего душа, речи, помыслы, поступки.
Ваша душа черна, Гийом, за последние десять дней я в этом убедился. При осаде мятежного замка вы устроили ужасную провокацию, обманом впутали в нее меня, уничтожили свидетелей! Изабелла — вы обманом взяли у графа слово и решили, что девушка — ваша собственность. Оскорбляли ее и Луиса, пользуясь своей безнаказанностью. Убийство на набережной — они просто шутили, но вам важен был повод! Вы плели интриги, шантажировали Марию де Тавору. Какой хитрый замысел, чтобы рассорить Луиса с Изабеллой и с Феррейрой! Вы прекрасно знали о чувствах Бласа. Бедный Филипп, он восхищался вами. Долго не мог поверить, услышав о вашем коварстве! Я случайно узнал об этом…
— И решили помочь доброму юноше Филиппу д'Обинье убить злого чародея? Вы даже не попытались разобраться! Гонсало, я уже был для вас символом зла. Думаю, герцог Гальба прочил вам мое место. Жажда власти! Вы мне завидуете. Да, и еще один благородный повод — спасти короля, а в особенности принцессу Ангелу, от моего дурного влияния. И не нужно рассказывать детские сказки о зле и добре! — зло усмехнулся я в ответ на его проникновенную речь.
— Нет, я не стремился на ваше место, Гийом. Ибо еще не готов. Вы важны для Камоэнса, но опасны для моих друзей. Я не знал, что мне делать. Вы мой учитель и одновременно враг. Я помог Филиппу, дал ему магическую защиту и пару боевых заклятий. Но сам вмешиваться не стал. Ибо не мог поднять на вас руку. Филипп погиб. Вы добили всех раненых. Значит, судьба решила, что сейчас зло — то есть вы — должно победить! А с судьбой спорить бесполезно. — Он остановился, ожидая от меня каких-то действий.
— Что замерли, Гонсало де Агиляр? Ждете, что я вызову вас на магическую дуэль, согласно правилам и канонам? Не дождетесь! Я слишком много сил на вас потратил, да и обещание королю надо держать. Забыть — не забуду, простить — не прощу. Но отбросьте ваши замашки, и мы поладим, — сказал я.
