– Но это мой город! – Рейна чуть ли не плакала. – Прекрасная Кастагвардия с алыми стенами!
– Рейна, пожалуйста, успокойся, тебе нельзя волноваться, – суетился вокруг нее маг. – Сейчас важно только одно – твое здоровье.
– Но что сталось с моим народом? Рейна заламывала руки от горя.
Каспар осмотрел высокие городские стены и удивленно поднял брови. Чем ближе к центру, тем сильнее проседала земля, так что середина укрепленного града была куда ниже по уровню, чем его окраины. Посреди, высилась зловещая черная башня. Каспар ожидал увидеть вал, окружающий ее, но центр города тонул за многими стенами.
Гарнизон здесь огромный, подумал юноша, рассматривая верхнюю часть стен, испещренную множеством окон. Должно быть, внутри много места. Сам родом из крепости, Каспар весьма впечатлился укреплениями Кастагвардии.
Он отрезал кусок веревки, чтобы сделать поводок для волчонка. Не хотелось бы потерять Рунку в городской суете. Рунка отчаянно протестовала против привязи, грызла веревку зубами и валилась на спину. Она успокоилась, только когда Папоротник подсунул ей пожевать какой-то маленький черный корешок. Лёсик сказал, что олени называют его «подкуп детеныша».
Перрена рассмешило это название.
– Корешок в самом деле очень вкусный и сладкий. Взрослые давали их нам, когда хотели целую неделю отдыхать от наших капризов. Если они приносили много, это им даже удавалось. Всякий раз уловка срабатывала, – весело сообщил он, и Папоротник согласно покивал.
В конце концов Рунка позволила надеть на себя подобие ошейника. Ей только нужно было держать веревку в зубах, в то время как Каспар держался за самый конец. Получилось, что непонятно кто из них кого ведет. Каспар не был уверен, что именно он здесь главный. Рунка совсем иная, чем Трог! Трога юноша понимал полностью. Тот был хитрым, ласковым, любящим внимание, и в то же время – себе на уме. А волчонок удивлял Каспара таинственностью. Он всегда оставался непонятным, настороженным, созерцающим.
Наконец каналы остались за спиной. Маленький отряд шел в город по улице, по обочинам которой громоздились груды песка. Папоротник бежал впереди, вытянув шею и тревожно озираясь.
– Он тут был! Я чувствую, он тут был!
– Папоротник, не будь смешным. Он не мог нас обогнать, разве что прилетел по воздуху.
Слова сами собой сорвались с губ Каспара, и вдруг ему показалось, что они каким-то образом несут в себе истину. Только юноша не мог понять каким. По коже его пробежал холодок.
Папоротник был настолько убежден в волчьем запахе, что Каспар волей-неволей, вопреки разуму, начинал ему верить. Он решил, что как только они снимут себе комнату, нужно тут же искать следы.
Юноша как раз раздумывал, с чего стоит начать поиски, – и на пути оказался один из местных огромных рынков, которыми пестрел центр. Внезапно Каспар с ужасом заметил, что давно уже не ведет Рунку на поводке. На веревке болтался только пустой ошейник, волчонок пропал. Юноша слишком погрузился в свои мысли и не заметил, как Рунка выскользнула из ошейника. Трог озабоченно понюхал землю, обернулся взглянуть на хозяина, словно извиняясь, и бросился в узкую улочку, прочь из шумного сердца города.
– Думаю, волчонок никогда не видел города даже издалека, – сказала Рейна. – Неудивительно, что она сбежала.
Каспар тревожно смотрел вслед Трогу.
– Рунка! Она пропадет! Я должен…
– Трог за ней присмотрит, – заверил его Перрен. – Пес к ней очень привязан. Я уверен, что они вместе доберутся до предместий и там нас подождут. Или сами нас отыщут.
Хотел бы Каспар так же мало волноваться, как остальные! Но даже он забыл о волчонке, когда путники миновали разноцветный рынок и ступили на площадь в тени башни. Ужасный вид поразил юношу до глубины души: мужчины и женщины рядами сидели на сырой земле. Тела их покрывали раны и следы от бичей, глаза гноились, многие кашляли кровью. По рядам прохаживались надсмотрщики, щелкая кнутами.
Каспар не мог заснуть от печали и всю ночь сидел у окна. Они сняли комнату, чьи окна выходили на площадь, залитую мутным лунным светом из-за облаков. Внизу сидели те, у кого не было крыши над головой, – рабы, сгорбленные и прячущие головы меж колен, Перрен стоял рядом и плакал над историей людских страданий.
Так они провели четыре дня, ожидая, когда же появится Урсула. Юноша не знал, что правильнее – искать волка по запаху или ждать, не сводя глаз с рынка рабов. Наконец Рейна посоветовала ему сидеть и ждать.
– Ты так просто не найдешь его, а расхаживать по Кеолотии без определенной цели опасно. Власти косо смотрят на подобные вещи.
– Косо смотрят! – скривился Каспар. – То-то я вижу, что каждый день на площадь приезжает по повозке, набитой людьми. Они просто отлавливают их на улицах, как бродячих собак!
Папоротник все время ходил по комнате туда-сюда. Перрен, не переставая, просил историй. За четыре дня ожидания все успели страшно надоесть друг другу. Каспар не возражал бы против любви Перрена к историям, если бы тот не имел противной привычки перебивать и вкапываться в совершенно незначащие подробности, так что терялся весь смысл истории.
Когда его спутники совсем иссякли, горовик принялся рассказывать истории сам. Он начал с повести о походе камней, о том, как они проделали долгий путь, катясь по земле, и наконец охватили весь мир цепями гор. Потом перешел к войне драконов тысячу лет назад, а потом рассказал о годе, когда лесничие из Ри-Эрриш явились в мир, чтобы лучше узнать людей, которых они призваны сопровождать на дорогах посмертия.
Истории Перрена не иссякали, и Каспар наконец приноровился к его ритму рассказа – медленному и размеренному. В историях Перрена не было героев и простолюдинов, все интересовали горовика в разной степени и раскрывались с одинаковой глубиной. Это было странное видение мира, но Каспар думал, что оно, может быть, и более истинно, чем его собственное.
Он все время просиживал у окна, глядя на работорговый рынок вокруг статуи медведя с разинутой пастью. Снизу к окну поднимался запах пота и грязи.
Неделю спустя Перрен перешел на названия предметов, желая знать как можно больше слов на всех языках. Каспар очень утомился этим, его и так изнурял постоянный страх пропустить Урсулу и Мамлюка. А вдруг они и вовсе не прибудут в Кастагвардию? Он почти что жалел, что не может вернуться на побережье проделать весь путь сначала, пешком.
Рейна быстро утомлялась, ей часто становилось дурно. Элергиан бегал вокруг нее и бормотал свои бесполезные заклинания.
– Это нездоровое место для родов. Воздух полон болезней и дурных испарений. Да еще и сырость!
Вдруг Каспар вскочил на ноги, указывая вниз, на площадь.
– Урсула! – вскричал он в ужасе, не веря своим глазам.
На площадь медленно вышел Огнебой. Он низко опустил голову, бока скакуна были исполосованы кнутом. Хотя и изможденный до крайности, конь упорно продолжал бороться, бешено лягая всякого, кто смел подойти.
