Амариллис приподнял тонкую бровь, будто дивясь ее глупости.
– Ты что, не видела его серьги?
– А что такое с его серьгами?
– Он носит в ушах серебряные медвежьи клыки, – пояснил эльфоподобный человек, как будто это что-то объясняло. – Пойдем скорее, для нас нашлось место на «Дельфине». Сейчас туда отправляется лодка с грузом. Корабль отплывает днем, но мы можем уже сейчас занять свою каюту. У «Дельфина» слишком большая осадка, чтобы ходить по рекам; он прибывает к устью Скуас-Риа, в один из северных кеолотианских портов. Груз – колеса для прялок, ткацкие и прядильные станки, насколько я понимаю, все из Овиссии. Это отличный корабль, но я полагаю, ты не собираешься благодарить меня?
В общем-то Амариллис был прав, но Май от этого не стало легче, и она дулась всю дорогу до корабля. Пока гребцы налегали на весла, выводя лодку в глубокие воды, Май держалась за борт и была очень бледна. При виде клубящейся черной воды у Русалочьих Врат она и вовсе стала как полотно. Небольшая волна захлестнула борт, намочив ей колени. Но девушка все еще злилась на Амариллиса, осмеявшего ее выбор судна, и не желала придвинуться к нему ближе.
Лодка миновала темный красноватый корабль, расписанный на носу рисунками медвежьих клыков. Груз его был покрыт парусиной, но порыв ветра донес резкий запах испуганных животных. Май вздрогнула и подалась к Амариллису.
– Теперь поняла, за что меня надо благодарить? – поддел он ее. – Ты бы отправилась прямиком на борт рабовладельческого судна, битком набитого торра-альтанскими медведями. А мы вместо этого отправимся в северную Кеолотию, где простираются холодные степи и живут белые тюлени. Я нашел хороший корабль, не так ли?
– Да, очень хороший.
– Тогда ты должна быть благодарна.
– Я благодарна.
– Тогда ты должна радоваться.
– Разве ты не видишь? Я не хочу быть благодарной, – начала Май… и рассмеялась сама над собой, только смех был безрадостный.
Почему-то оказалось легче переносить боль разлуки с Каспаром, будучи несчастной и испуганной. А сейчас девушка чувствовала себя в покое и под защитой… Все как будто бы шло хорошо – только вот теперь Май покидала свою родину, Бельбидию, и уже не имела возможности развернуться и броситься домой.
Девушку не порадовало, что у них с Амариллисом оказалась общая каюта. Но выбора не было. Вскоре корабль снялся с якоря.
– Ты хоть когда-нибудь расскажешь мне о себе? Раз уж нам предстоит долгое странствие вдвоем, ты должен рассказать мне. Как иначе я смогу тебе доверять? – упорно пытала она своего спутника.
Амариллис пожал плечами.
– Я тебе сказал, как меня зовут, и что я родом с Горты. А больше рассказывать тут нечего.
– Но та странная женщина тебя знала! Она говорила с тобой так, как будто ты проходишь какой-то испытательный срок, – настаивала Май.
Море было неспокойное, корабль качался на волнах, и девушка нашла единственный способ устроиться удобно – сесть на пол, прижаться спиной к койке и не двигаться.
Амариллису, однако, качка не причиняла особых неудобств.
– Люди с Горты всегда проходят какой-нибудь испытательный срок. Это часть их обучения.
– Расскажи мне о Горте, – попросила Май, недоверчиво глядя на него.
– Это древний остров друидов, – тоном тоскливого воспоминания начал Амариллис. – Он весь покрыт курганами. Там питаются поденками, яйцами чаек да пекут лепешки из морских водорослей, которые собирают на пустынном побережье, потому что на острове почти ничего не растет. Там почти невозможно жить, но друиды облюбовали остров очень давно, потому что на нем никто не мешал им учиться в уединении. Ведь друид должен учиться двадцать лет, после чего ему будет позволено уехать и проповедовать учение Великой Матери. Правда, число друидов очень медленно растет – особенно в последние годы, когда Старая Вера переживает тяжелые дни.
Май ни на секунду не верила, что ее спутник друид. Почему-то она всегда имела убеждение, что друиды – убеленные сединами старцы с кустистыми бровями.
– Но я не друид, – словно прочитав ее мысли, продолжал Амариллис. – Их ордена уже не существует, а здания их и книги унаследовала новая школа, где я и учился. Ты бы назвала нас кем-то вроде магов – среди прочих наук там изучалась алхимия и состав элементов. Но у меня от рождения открылся особый талант, которому не было нужды особо учиться. И главные маги осуждали меня за это, говоря, что мне следует не использовать природные способности, но учиться, как и другие. На самом деле они мне завидовали, понимаешь?
– Ну да, конечно. Твоему голосу. Амариллис кивнул:
– Именно так. Но не мог же я отказаться от того, чтобы быть самим собой! В конце концов меня изгнали из школы и запретили возвращаться, пока я не завоюю великое сокровище. Любовь девушки, данную без принуждения.
Май нахмурила брови. Что-то не верилось ей в такое наказание! И вдруг до нее дошел истинный смысл слов Амариллиса.
– Так вот в чем дело! Значит, я и есть сокровище? Почему-то эта мысль привела ее в ярость. Амариллис виновато пожал плечами.
– Я только хотел быть с тобой откровенным.
– Но ты же говорил, что я тебя позвала!
Май внезапно увидела недостающее звено в логической цепочке рассказа.
Амариллис помедлил с ответом и отпил из чашки долгий глоток, пряча лицо.
– Ну да, я так сказал, и что с того? Дело в том, что мудрейший из древних провидцев – женщина, которую ты недавно видела, – сжалилась надо мной и сообщила, что гадание сказало ей о девушке, попавшей в беду. Девушка пыталась позвать на помощь, и я должен сделать все, чтобы ее защитить. Имелась в виду именно ты.
Более невероятной истории Май в жизни не слышала. К тому же Амариллис излагал ее с таким странным блеском в глазах, что девушка едва не расхохоталась. Единственное, чему она поверила, – так это упоминанию о магической силе, заключенной в его голосе.
Первую половину недели дурная погода продержала их в каюте. Все это время Май не переставала расспрашивать своего самоуверенного спасителя, хотя ей так и не удалось добиться мало-мальски достоверной истории. Каждый день он клялся, что будет следовать за ней до края земли, и если бы не особое жадное выражение глаз Амариллиса, когда он смотрел на нее, девушка решила бы, что во всех его словах нет ни единого слова правды.
Вечером пятого дня, когда заходящее солнце обратило Кабалланское море в расплавленную медь, он стоял рядом с Май у борта корабля и тихо пел для нее. Только тогда девушка поняла, что жизнь не так уж невыносима.
Однако кое в чем она была абсолютно убеждена: Амариллис прибыл не с Горты. На этом острове однажды побывал Кеовульф, и, по его рассказам, там воздух звенел криками бесчисленных крачек и чаек, потому что остров окружала сплошная стена скал, где гнездились птицы. И никаких пустынных побережий, покрытых водорослями во время отлива, там не было и в помине. Амариллис ошибся и выдал себя; Май только дивилась хладнокровию, с которым он лгал ей.
