Тут Ванькины пальцы коснулись чего-то тёплого, мягкого. Матерчатый кисет, который Царицын повесил на шею, когда улетал от Геронды.
«Геронда, — вдруг вспомнил Иванушка. — Геронда всё знает. Почему он не открыл мне, что я наследник Мерлина?»
И тут Ваня с поразительной ясностью осознал: да потому что никакой ты не наследник. Враки это всё. Лжёт поганый колдунище, нагло и зрелищно лжёт.
В этот миг Царицын понял, что секунду назад чуть было не предал собственного отца. Отца, которого Ванька любит больше всех людей на свете. Отца, который лежит в эти минуты в ростовском госпитале — в длительной коме, на аппарате искусственного дыхания, уже четвёртый месяц лежит и не приходит в сознание… И не понятно, жив ли по-честному батя или уже не вернуть его к жизни.
— А теперь слушайте, — негромко сказал Ваня, поднимая спокойный взгляд. — Мой отец никакой не британский дипломат и даже не сибирский шаман. Мой отец — капитан русских ВВС, командир штурмовой эскадрильи Денис Царицын. И я от своего отца никогда не отрекусь, запомните навсегда. Тем более ради вашего поганого замка. И вот ещё что. Не смейте вообще говорить о моей матери, ясно? Я Вас серьёзно предупреждаю, гражданин проректор.
В ту же секунду рубиновый орден Звёздной лиги почему-то сорвался с Ванькиной груди — и, мелькнув кровавой искрой, звякнув об пол, побитым сверкающим паучком покатился к ногам проректора. А ещё, по странному совпадению, тесный златой перстень, подарок хитренького Ари Ришбержье, соскочил с пальца Царицына, точно палец этот намазали мылом, — и туда же, по полу кататься. «Что-то с меня все побрякушки осыпались, — весело подумал Иванушка. — Знать, скоро осень».
Гендальфус потемнел, даже руки его моментально сделались синеватыми.
— Довольно, — с досадой сказал он, оборачиваясь вбок… и Ваня увидел, что внезапно из воздуха, из пустоты вышагивают невидимые раньше люди: неужто… Колфер Фост! Ну точно… Ах, вот и профессор Мак-Нагайна с недовольным лицом, украшенным свежим синяком работы мастера Тихогромова… И Войцех Шпека здесь: быстро шагнул навстречу проректору из пустоты, из воздуха — на ходу кивает, что-то чиркает в блокноте:
— Да, да, я понял, господин проректор… Я вижу, это совершенно невозможно…
— Признаю, господин проректор, я был не прав, — вихляясь, совершенно не глядя на Ванечку, Колфер Фост подходит к проректору, мелко кланяется и закладывает руки в тесные джинсовые карманы на заднице.
— Не думал, что случай настолько тяжёлый… Совершенная косность разума. Ну, теперь можно подписывать приговор…
— Подписать приговор нам несложно, — холодно прошелестела Мак-Нагайна, поворачиваясь к Ване костлявой спиной. Про него позабыли, точно он был любопытный экспонат, который только что закончили изучать и теперь, накрыв защитной плёнкой, отставили в угол. — У мальчишки хорошие данные. Уничтожить его — минутное дело, но мне кажется, это ненаучно… Нам хотелось всё-таки снять с него защиту и перековать…
— И это ваша хвалёная универсальная метода снятия русской защиты? — проскрипел Гендальфус, закидывая голову к потолку. — И что мы видим? Нулевой результат!
— Это особый случай… — промямлил Колфер Фост, пытаясь улыбаться напряжённым лицом.
— За мальчиком кто-то стоит, это очевидно.
— Конечно, стоит, — сурово оборвал проректор. — За него там просят, это дураку понятно.
Ведьмаки переглянулись меж собой. Видимо, особенный смысл таился в этих словах.
— Ну просят, и что теперь? — нехорошо улыбнулся проректор Гендальфус. — Какая разница? Наша метода должна пробивать такие молитвенные заслоны! А иначе — как Вы планируете работать в России? Там сплошные защиты, там за каждого голодранца кто-нибудь просит! Ладно, уберите русского, от него плохо пахнет… Весь мокрый, ф-фу!
Величаво расправив крылья плаща, проректор Гендальфус Тампльдор двинулся к письменному столу. А к Царицыну шагнул из пустоты, точно сбросив плащ-невидимку, некто коренастенький, с блестящим черепом: чёрный ствол «Беретты» нацелен Ване в живот, а злобные стёклышки пенсне подрагивают.
— Руки на голову! Без фокусов, мальчик…
Это Рюд фон Бетельгейзе, радостно потирая пальцы, командует охранникам:
— Взять его, осторожненько под руки. И оружие, посмотрите, должно быть оружие.
Верзилы в плащах мигом истыкали Ваню ручными метал-лоискателями, оборвали все пуговицы, один даже в рот заглянул, больно сдавив челюсть пальцами, точно щипцами… Но к великому удивлению лысого Рюдегера, никакого оружия при задержанном подростке не обнаружилось.
— То есть вообще ничего? Даже кинжала нет? — хмурясь, спросил он у охранника, который едва не сломал Ваньке рёбра, щупая под мышками в поисках потайной кобуры.
Зато содержимое Ванькиного рюкзака порадовало господина фон Бетельгейзе: вывалив на пол пластиковые папочки с личными делами Петруши и Аси Рыковой, Джорджа Мерло и Бена Фенина, лысый радостно подмигнул Ване поверх стекляшки:
— Детдомовцами интересуемся, да? Шпионим понемногу, не так ли?
— Ага, — сказал Ваня отрывисто.
— Поня-ятно. Лавры Штирлица не дают покоя русской мелюзге. А это что такое? — улыбнулся Бетельгейзе, извлекая из рюкзака пудовую гирю генерала Еропкина.
— А чтобы зарядку делать, — угрюмо сообщил русский кадет Царицын.
«Вот так выглядит настоящий провал, — думал он. — Они следили за нами в Лабруисе… И когда мы говорили с проректором, в зале была куча народу, но я почему-то их не видел. Вот что значит недооценивать противника…»
— Но почему… почему мы не можем зацепить этого щенка? — сетовала тем временем раздражённая Мак-Нагайна.
— Потому что детей сложнее околдовать, — ответил Гендальфус. — Наши противники в Москве не так уж глупы. Они неслучайно прислали к нам детей. А знаете почему? Взрослые люди грешны, и через эти грехи мы можем легко выявить и уязвить взрослых агентов Москвы. И вот смотрите: на этот раз Лубянка засылает детишек! Впервые за всё время Москва начинает действовать против нас с учётом духовных законов!
Белый маг двинул брови вниз, и его нос заострился, как у ястреба.
— Дети ещё мало нагрешили в жизни, — проговорили изогнутые губы проректора. — Поэтому дети неприступны для наших чар. Мне кажется, у русских есть такие дети, с которых никогда не сорвать защиту. Их нельзя зацепить нашим колдовством, можно только — убить.
— Как именно Вам это видится, проректор? — быстро уточнил Колфер Фост.
— В Отрог Полуночи, этой же полночью, — будничным тоном ответил ведун Гендальфус.
«Ну вот! — Ванька не знал, ужасаться или радоваться, потом всё-таки отчаянная русская весёлость победила страх. — И славно! Заодно с Громычем повидаемся!»
Вполголоса обсуждая неудачный эксперимент по снятию русской защиты с подопытного мальчика, маги выстроились в неровную цепь вдоль глухой каменной стены, исчерченной гадкими иероглифами — точно это была не стена, а причал, к которому вот-вот подвалит пассажирский пароход. Сонно пробили стенные часы. Толпа волшебников, как по команде, шагнула прямо в стену — и в кабинете проректора сделалось просторно и гулко.
