Ваня, потирая отбитые колени, выкарабкался из-под смущённого Тихогромыча и нащупал фонарик на поясе. Жёлтый луч метнулся по разноцветным ящикам и коробкам, упал Петруше на грудь.
— Ты жив, брат? — спросил Ваня.
— Не волнуйся, Ванюша, я в полном порядке, — поспешно сказал Тихогромов, пряча за спину лезвие. Только теперь Петруша осознал, что спрыгнул на драгоценного друга с обнажённым ножом в руке.
Машину сильно качнуло, отовсюду заскрипели, закряхтели деревянные ящики.
— Гляди-ка, — хихикнул Ваня, скользя лучиком по красной штампованной надписи на одном из контейнеров, — лучший гаванский табак. Во повезло, брат. Жаль, что мы с тобой не курим.
— А сгущёнки нет у них? — осведомился Петруша. — Дайка фонарик, я погляжу…
Сгущёнки не было. Зато много было такого, от чего у мальчишек то глаза вылезали из орбит, то брови вставали дыбом, а то и слёзы на глаза наворачивались. В одном из ящиков обнаружилось с десяток сушёных обезьяньих голов: маленькие, зелёные и вонючие, с вшивыми длинными волосами. В бочке плавали в вязком растворе маринованные медузы. Чёрный ящик с зелёными буквами таил в себе тысячу мёртвых летучих мышей — чёрненьких, бархатистых, с тщательно проглаженными крылышками. На каждой твари виднелась товарная бирка со штрих-кодом.
Пластиковые челюсти и ритуальные маски людоедского племени, резиновые макеты носорожьего кала и целые россыпи стеклянных глаз, связки копчёных змей, гроздья высушенных кошачьих желудков, жестяные банки с надписями вроде «сушёная печень гадюки» и «экстракт сиамской кошачьей слюны»… Какой только дряни не везли в замок Мерлина!
— Во! Громыч, гляди-ка, оружие нашлось! — рассмеялся Ваня, доставая из контейнера тяжеленный обсидиановый топор древних ацтеков с какими-то сушёными кишками, намотанными на рукоять.
— Нет! — Петруша испуганно бросился к другу, вырвал топорик и бросил обратно, на гору таких же чёрных кинжалов и наконечников. — Не трогай ты всякую гадость, Ванюша. И так понятно, что нормальной сгущёнки у них нету и быть не может.
— Вот последний ящик остался, — хмыкнул Царицын. — Будем вскрывать?
— А что написано? — устало поинтересовался Тихогромов.
— Видать, по-латыни: «скорпиа вульгата дегидрата». Ладно, давай откроем. Вдруг что-нибудь съедобное.
Лезвием ножа поддели крышку, доски затрещали… Машину качнуло, из ящика наружу хлынули… скорпионы! Сотни, тысячи бледно-жёлтых, золотисто-песочных, омерзительных и страшных, с шелестящими лапками и трескучими ядовитыми хвостами!
— Бежим, брат! — пискнул Петруша, кидаясь в сторону и обрушивая разом штук пять ящиков с табаком.
— Постой… — Ваня осторожно разглядывал гадость, желтевшую в дрожащем круге света. — Дохлые, что ли? Тоже, небось, сушёные.
Он наступил ногой, раздался хруст.
— Ванюш, закрой, пожалуйста, крышку, — попросил Петруша. — Если среди них хоть один живой остался, будет очень-очень неприятно.
— Не бойся, Громыч, они все сушёные! — ухмыльнулся Ваня, но крышку закрыл.
Тут раздался скрип тормозов, и кадеты поняли, что фура снова останавливается. Ваня подскочил к борту, сделал небольшой разрез ножом, прильнул внимательным глазом: ага, дорога сделалась шире, появились фонари… Судя по шуму и запаху выхлопа, где-то неподалёку стоят другие машины. Вот и голоса послышались, шлёпанье ног по мокрому асфальту, бормотание радиопередатчиков:
— Tango, Tango. Box forty-five, aquired. Boxforty-five.
— Пропускной пункт, — шепотом сказал Ваня. — Давай прятаться, враг идёт искать.
— Где хорониться-то будем?
— Пусть каждый выберет себе ящик по вкусу, — ответил Царицын. — Ты, если хочешь, в бочку с медузами полезай. А я вот, например, уже давно чучелами интересуюсь.
Он протиснулся в дальний конец фургона — туда, где стояли обмотанные полиэтиленовой плёнкой чучела: волк, лиса и кабан.
— По-моему, в этой коллекции не хватает медведя, — задумчиво сказал Ваня. — Хорошо, что в берлоге я успел переодеться. Согласись, брат, что чучело сербского лётчика могло бы вызвать у волшебников некоторые вопросы, — добавил он, надвигая на голову медвежью башку и прилаживая её так, чтобы через оскаленную пасть можно было видеть окружающий мир. Визгнул молнией, повернулся.
— Ну как я тебе? Похож на чучело?
— Какое же ты чучело? Очень даже опрятно выглядишь, — улыбнулся вежливый Тихогромов..
— М-да? Жаль, — грустно сказал Ваня. — Тогда прилепи-ка мне, пожалуйста, вот эту бирочку на спину.
Петруша как раз успел замотать Царицына в полиэтилен, когда совсем близко раздались резкие голоса, потом звонкий стук — точно об асфальт брякнул приклад карабина.
— Okay, what we have got here?
[16]
— спросил усталый голос. «Парень лет двадцати, сильно курящий и простуженный», — подумалось Ване.
— Они к нам идут! — быстро прошептал из-под плёнки переодетый чучелом Царицын. — Скорее прыгай в какой-нибудь сундук!
— Ой, — побледнел Тихогромов. — А мне чихнуть захотелось…
— Даже не думай! — Ваня пригрозил приятелю поцарапанным кулаком. — Ты же не в голивудском фильме, где герои чихают в самый ненужный момент. Спокойно зажал нос — и сиди. Хочешь — чихай хоть через уши, но только бесшумно. Договорились?
Снаружи уж вовсю загрохотали, заскрипели засовы на дверцах. Тихогромов подскочил к ближайшему ящику, откинул крышку и — наугад прыгнул внутрь. Крышка глухо захлопнулась.
— А-а-а… — еле слышно донеслось из сундука.
— Что?! Что случилось? — прошептал Ваня, тараща глаза изнутри медвежьей пасти. К сожалению, без фонарика он не мог разглядеть ровным счётом ни зги.
— Всё в порядке, Ванюша, — глуховато ответил немного больной голос Тихогромова изнутри ящика.
— Что бы ни случилось, сиди тихо и не высовывайся из-под крышки, — едва слышно прошелестел Ваня. — Когда будет безопасно, я тебя сам достану… Понял?
— Понял… — донёсся совсем уже слабый Петрушин писк.
Через миг дверцы фуры распахнулись, и лучи мощных фонарей ударили внутрь. Раздался голос девушки, нагловатый и немного гнусавый:
— We're from the Student Security Board!
[17]
Юная негритянка лет пятнадцати протягивала водителю какие-то бумаги с висячими печатями. За спиной у девушки возвышался пышноволосый гигант, похожий на викинга, в чёрном плаще с огромным зонтиком наперевес: бородища закрывала пузо, глаза недобро мерцали.
— This truck will be checked
[18]
, — безапелляционно заявил ещё один голос, и сбоку в поле зрения Царицына выступил рыжий и сутулый парень, одетый в такой же, как у негритянки, фиолетовый дождевик с капюшоном. На рукаве темнела расшитая золотом повязка с буквами. Рыжий поднял фонарь, начал елозить лучом по ящикам.
