– Да!
– Ну, – Рыжая улыбнулась и посмотрела на Хога так, что у него все внутри похолодело, – думаю, этому помочь легче всего.
– Как? – в один голос спросили Котик и Эльф.
– Мы просто вызовем их и попросим вернуть девушку.
– И кто же будет заниматься вызовом? – спросил Эльф.
– Ты, – ответила Рыжая. – А я помогу.
Лучшим временем, по мнению Рыжей, было следующее полнолуние, оно должно было наступить ровно через две недели, и к этому времени они должны были все подготовить.
Рыжая редко находилась вместе с ними, чаще она приходила вечером, на закате, когда сумерки окутывали землю, или утром, почти перед рассветом. Она учила Андера различным заклинаниям. Часто Эльф уходил вместе с ней. Парень стал раздражительным и мог вспылить в ответ на любое неосторожно сказанное слово. Его мать, видя, что твориться с сыном, прониклась к Рыжей стойким неприятием. Дорн занимался какими-то своими алдийскими делами, он исчезал на всю ночь, а днем отсыпался. Так что Хог остался в полном одиночестве, наедине со своими мыслями и сомнениями, которые раздирали его не хуже своры собак.
Он так долго гонялся за Рыжей, не зная, нужен ли он ей, а теперь, когда нашел, она казалась чужой и странной. Северянин уже не испытывал того радостного возбуждения, что охватило его при встрече. Когда Рыжая заговаривала с ним, Хога пробирал озноб, и он старался попадаться ей на глаза как можно реже. А что было бы, встреть он Рыжую, когда рядом была Яррэ? Ничего, скоро они вызволят ее, тогда решать будет проще.
Хог посмотрел вдаль и присел на камень. Здесь они с Яррэ в первый раз увидели единорога. Жаль, тогда у него не было Нуаду. Пожалел бы этот воздушный, что вообще на свет появился.
Море мягко шумело, и Хог сперва принял этот звук за голос моря. Но стон повторился, заставив волосы на голове у северянина зашевелиться. Хог не был трусом, но в этом голосе была какая-то странная сила, тоска и ужас.
Северянин среди белого дня заозирался, холодея от ужаса. Он поднялся и, стараясь не растерять остатки достоинства, стал спускаться со скалы.
На тропе стояла какая-то женщина. Ветер трепал ее темную одежду, переходящую в серые крылья, длинные светлые волосы закрывали лицо.
Над морем вновь пронесся тоскливый стон.
Хог отступил.
Тут послышались голоса Эльфа и Дорна, громкий лай Арха.
Тело женщины заколыхалось и растаяло.
Хог оперся рукой о скалу, переводя дыхание. Он уже догадался, кого встретил только что.
«Дорн. Нет, он алди, а к ним бенши
[8]
не может прийти.
Значит, Эльф…
Или же я сам».
Арх подбежал к северянину и радостно ткнулся носом ему в ладонь. Тот рассеянно потрепал пса по голове.
– Что случилось? – спросил Арх. Говорил пес редко и делал это плохо.
«Странный у меня, должно быть, вид, если даже пес это заметил».
– Все нормально.
Пес подозрительно посмотрел на человека, но больше ничего не сказал. Подошли Котик и Андер.
– Мы тебя везде ищем.
Хог молчал, ожидая разъяснений.
– Вернулся отец, – ответил Андер. – С ним приехали мои дядя и тетя. Мы боимся, что они могут помешать. До полнолуния еще три дня. Если отец узнает, что я собираюсь заниматься вызовом кельдирков, он меня выпорет, – Эльф покраснел.
– И что ты хочешь делать?
– Нельзя ничего говорить при них, я уже уговорил маму молчать. Рыжая не появится теперь в крепости, будем встречаться с ней в лесу.
– Скажи, Андер, а почему твой отец не разрешает тебе заниматься магией?
Альв посмотрел на северянина.
– Отец не запрещает мне заниматься магией, магией альвов. А то, чему меня учит Рыжая, – высшая магия, она может подчинить себе все, даже кельдирков, как, впрочем, и других стихийных существ. Я многого не понимаю и просто делаю то, что говорит Рыжая. Но иногда мне становится страшно.
Хог сжал плечо юноши, стараясь поддержать его. Ему с ужасом вспомнилась бенши. Скорее всего, это будет он. Неизвестно, что за магию плетет Рыжая и почему она сама не хочет вызвать единорогов.
Они вместе вернулись в крепость.
Перед домом Эльфа сидела большая черная волчица, она лениво оглядела подошедших, довольно дружелюбно обнюхала с Арха. Из дома вышла женщина. Она остановилась рядом с волчицей и почесала ее за ухом, потом подняла глаза. У нее были большие округлые глаза желтого цвета, нос с горбинкой и длинные черные косы. Хог сразу понял, что перед ними Нидьяр, тетя Эльфа. Волчонок и Ястребок очень на нее походили.
– Андер, тебя давно ищет отец, он хочет поговорить с тобой.
Эльф молча прошел мимо нее в дом. Хог и Котик хотели последовать за ним, но Нидьяр их остановила.
– Дорн, ты не хочешь познакомить меня с вашим новым другом?
– Я и сам за себя могу сказать. Я Хог Хогарсон.
Волчица разинула пасть, она будто улыбалась. Наружу вывалился розовый язык.
Нидьяр кивнула и ушла куда-то по своим делам, волчица потащилась за ней.
Арх азартно зачесался, будто у него завелись блохи. Дорн склонил к себе голову Хога и зашептал ему на ухо:
– Нидьяр – ведьма. Она хотя и хорошая, но со своими причудами, будь с ней осторожен. Однажды ей пришло в голову превратить Пиннара, когда они остановились на одном постоялом дворе, в коня и кататься на нем всю ночь, после этого Волчатник и стал недолюбливать Нетопыря, а также его сестру.
Они вошли в дом. За столом сидели двое мужчин. Если близнецы и были похожи в юности как две капли воды, то теперь их различил бы всякий. Отец Эльфа, Андир, был мощным мужем, силачом и бойцом, его брат, Аннор, напротив, несмотря на мощный костяк, был сухощав и жилист, по его глазам можно было понять, что он маг.
Братья сидели, глядя на Андера, который, видимо, перед приходом друзей в чем-то оправдывался. Его мать стояла за его спиной и в любой момент была готова вступиться за сына.
– Иди сюда, Дорн, – позвал алди Андир. – Скажи, каким это образом в Альвхейм мог попасть Нуаду?
– Отец, я же уже рассказал тебе!
– Я хочу услышать, что скажет Дорн. При встрече тогда в лесу вы ничего не сказали о проклятом мече.
– Мы не знали, – сказал Хог. – Я не доставал меч из ножен с того времени, как эльфы нас отпустили, а рукоять ничем не отличалась от рукояти моего меча.
Братья переглянулись.
– Против кого же был послан Нуаду? Это очень мощное оружие, – Андир, похоже, не ждал ответа на свой вопрос.
– А меня больше интересует, как вы сумели сломать меч? – взгляд Аннора был тяжелым и каким-то каменным.
